"Тибор Фишер. Коллекционная вещь" - читать интересную книгу автора

честностью и неподкупностью, а также всеми теми качествами, что вселяют
уверенность в покупателя, особенно если речь идет о чаше, коей нет краше.
Ученые любят белые жилеты и нахмуренные брови - и то и другое придает
им значимости. Обожают бутафорию: лекало, микроскоп, мензурку. Их открытия
меня не трогают; если не знаешь, что ищешь, найти мудрено.
Роза, как видно, работает дома. На въедливых специалистов по черепкам
и руническим письменам она что-то не похожа. Кое-какие книги в квартире
имеются, но у истинно ученого мужа их было бы куда больше. Одежды на ней,
покуда она вертит меня в руках, - самая малость, да и та оставляет
желать... На таком черном белье, как у нее, далеко не уедешь.
Почесала поясницу ногтем большого пальца левой руки, а затем
выпрямилась и ухватила меня за бока. Не так, как все, - по-новому. Этого я
никак не ожидала.
Она - живая.
Так меня еще никто никогда не держал. Это - не прикосновение, это -
нечто большее.
Представьте, что вы уже давным-давно живете один и вдруг слышите, что
дверь, которая не должна открываться, открывается, шаги, которым неоткуда
взяться, приближаются. Комната почему-то вдруг освещается, одежды почему-то
вдруг ниспадают, пробегает ветерок. Впервые в жизни я вдруг понимаю, что
значит быть обнаженной.
Она добивается своего. Она меня слышит. Видит. Насквозь.
Меня обвели вокруг пальца. Всего-то в четыреста двенадцатый раз. Нет,
Роза не дотошный каталогизатор, не какой-нибудь там книжный червь. Она
берет другим. Интуицией. Берет бедную старинную вазу - и делает с ней что
хочет.
Про занимающихся ворожбой мне, разумеется, хорошо известно - как,
впрочем, и про всех остальных людей на свете, но, по правде говоря, в чем
заключается их искусство, до сих пор остается для меня загадкой. Судьба
сводила меня лишь с тремя прорицателями: с бывшим вязальщиком канатов в
долине Инда, со слугой в Сиаме и с художником-колористом.
Что же до лжепрорицателей, то их в моей коллекции насчитывается
аккурат сто двадцать тысяч четыреста сорок два. Самым младшим был
восьмилетний шаман; малышу свернули шею после того, как его соплеменники
стали лагерем, который шаман во всеуслышание объявил несмываемым и который
через час был смыт невиданным по силе наводнением. Самым старшим -
девяностодвухлетний знахарь из Византии; на протяжении семидесяти пяти лет
он регулярно предсказывал результаты состязаний на колесницах и ни разу не
угадал. У азартных игроков, надо признать, он пользовался немалым
авторитетом: убедившись спустя двадцать лет, что свой выбор этот
горе-прорицатель делает не в пользу победителей, они сообразили, что по
крайней мере одну колесницу в заезде они могут в расчет не брать.
Несколько слов об истинных прорицателях. Бывший вязальщик канатов
пользовался спросом во время куда более вульгарных и, чего греха таить,
постыдных развлечений. Работая языком - инструментом своей обостренной
интуиции, - он проникал в святая святых танцовщиц и извлекал на свет Божий
никому доселе не ведомые тайны, как-то: где они родились, чем зарабатывали
на жизнь их отцы, что им запомнилось из детства, какой их любимый цвет, что
они любят и к чему стремятся, а также как зовут их ближайших друзей и какие
драгоценности они предпочитают. Ответы на все эти вопросы прочитывались