"Тибор Фишер. Идиотам просьба не беспокоиться (сб.рассказов) " - читать интересную книгу автора

Токио, я познакомился там с одним парнем. В баре. Оказалось, что он
фотограф. Он фотографировал исключительно голых японок. Я сходил на его
выставку. Все было очень стильно и элегантно... приглушенное освещение... и
сами фотографии... подобные вещи предназначены для того, чтобы их вешать на
стену в гостиной, а не для того, чтобы на них дрочить, предаваясь мерзкому
греху онанизма. Игра света и тени, точно выверенная композиция. Голые японки
по отдельности, две голые японки вместе, три голые японки вместе, и даже
одна фотография, когда шесть голых японок вместе. Есть с большими грудями,
есть с маленькими. Ничего непотребного, просто голые женщины. Вы уловили
идею: японки, раздетые абсолютно. И он имел с этих фоток большие деньги. Он,
собственно, этим и жил. Но такое любой может сделать. Любой. Я понимаю,
конечно что надобно некоторое мастерство, чтобы сдувать пыль с объектива, но
это не самая хитрая вещь на свете. То, чем я занимаюсь, тоже не требует
никакого особенного мастерства, но зато смотрится так, будто требует.
По дороге обратно к клубу Ральф рассказывал им о том, как он пришел в
полицейский участок в Ницце, чтобы спросить, где тут в городе опасные
кварталы, где торгуют наркотой прямо на улице и куда лучше не забредать
добропорядочному туристу.
- "Нет, monsieur", сказали они. У нас тут проблемы с
наркотиками не стоит. Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть, что проблема стоит
у меня. Нигде не могу их достать. Я даже попробовал провернуть один старый
трюк и подошел в первому встречному черному, но он попытался продать мне
какую-то резную поделку.
Хьюго сходил проверить машину и вернулся злой, как черт.
- Какой-то мерзавец спер у меня антенну. От радио. А приемник оставил.
Какой смысл упирать антенну без приемника?!
Клуб был открыт. На парковке перед клубом стояли
"ламборджини", "феррари" и "порше".
Лазурный берег по-прежнему не порицал показуху. Хьюго пошел первым и
заплатил за Катерину и Елизавету. Джим попросил у него взаймы несколько
франков, сказав, что он не успел поменять деньги. В клубе было полно народу,
и народ собирался еще. Джим заметил одну девушку - ей было явно не больше
семнадцати и вполне могло быть и тринадцать, - самую красивую из всех, кого
он видел в жизни. Таково было чудо Лазурного берега: он привлекал
привлекательных женщин. Джим, разумеется, понимал, что с этой красоткой ему
ловить нечего. И дело даже не в том, что он был для нее слишком старый. Для
нее даже двадцатипятилетний мальчик был бы уже слишком старым, Джим был не
старым; для нее его просто не сушествовало. Он был невидимым. Он обитал в
другом измерении.
Внутри становилось шумно, но в клубе был еще зал на открытом воздухе,
где можно было нормально поговорить. Стулья были еще влажными от дождя.
Джима пробила кошмарная слабость; он ругал себя за то, что ему не хватило
духу смыться в отель, пока у него были силы. Сейчас он был вообще ни на что
не способен. Он сидел задницей на влажном стуле, заднице было противно и
мокро, а официанты демонстративно не обращали на них никакого внимания,
стараясь держаться как можно дальше от их столика. Хьюго возмущался насчет
антенны, а Ральф продолжал свое показательное выступление:
- На одной вечеринке в Нью-Йорке я встретил Мадонну. И я ей сказал:
оставь своих американских красавцев с железными мускулами, милашка, попробуй
вялое тельце истинного британца. На мгновение - всего на мгновение - она