"Благосостояние для всех" - читать интересную книгу автора (Эрхард Людвиг)Глава V. Рыночное хозяйство преодолевает плановое хозяйство«Экономическая политика началась под лозунгом „свободного рыночного хозяйства“ и „либерализации“. Весной она закончилась введением импортных ограничений, олицетворяющих собой провал всей политики правительства, особенно в области внешней торговли… За что время… почти что все положения и теории, которые повторно нам преподносил федеральный министр народного хозяйства, а также и его догма, окончательно потерпели крах… Вы должны согласиться со мной, что господин федеральный министр народного хозяйства, который взялся было за устранение принудительно-направляемого хозяйства, теперь… вот-вот готов снова ввести систему прямого хозяйственного регулирования, к тому же отвратительно функционирующую, и целиком увяз в этой заботе… после того, как вся хозяйственная политика кончилась провалом…» Еще лишь недавно – это было 11 октября 1951 года, по время корейских событий – лидер самой крупной оппозиционной партии в германском Бундестаге произнес эти, сегодня кажущиеся невозможными, слова. Тем временем возможность свободно выбирать необходимые ему предметы потребления стала для западногерманского гражданина реальностью, каковой стала и возможность свободного ценообразования почти во всех секторах промышленности. Каждый предприниматель может и должен свободно производить и продавать то, что требуется рынку. Сверх того, он свободен в организации своего предприятия, в его рационализации и в решении вопроса капиталовложений, как это и должно быть в условиях конкуренции и свободы предпринимательского хозяйствования. Вышеприведенная вводная цитата напоминает нам о том, сколь яростно оспаривались принципы рыночного хозяйства всего лишь несколько лет тому назад. Отвержение рыночного хозяйства было в рядах оппозиции более или менее единодушным. Правда, при этом отдельные критики несомнение исходили из разных соображений. Одни были склонны отрицать правильность самих принципов, другие считали, что в послевоенной Германии с ее разрушенными промышленными установками и миллионами беженцев осуществление этих принципов невозможно. Эта борьба уже принадлежит прошлому, она стала историей. Отчеты тогдашних прений читаются в наши дни, как страницы из чрезвычайно увлекательного романа. Все-таки стоит рыться в страницах этого недавнего прошлого германской истории. Первый германский послевоенный парламент – Хозяйственный совет во Франкфурте, а позже и Бундестаг (парламент в Бонне) первого созыва были ареной яростных парламентских прений. В дальнейшем мы будем придерживаться официальных отчетов. Крупнейшая партия оппозиции – СДПГ – дала ясно понять в дни валютной реформы, что она не стремится к освобождению германского народа от государственного вмешательства, к освобождению, которое я намерен был постепенно осуществить в отношении всех, в порядке проведения валютной реформы, производств, всех отраслей торговли и ремесел, но, прежде всего, в отношении потребителя. В отчете памятного XVIII пленарного заседания Хозяйственного совета, имевшего место 17 и 18 июня 1948 года непосредственно перед проведением валютной реформы (стр. 628 и след. официального протокола), мы можем прочесть запись заявлений докладчика СДПГ (Социал-демократической партии Германии) по вопросам хозяйственной политики д-ра Крейссига (являющегося членом Бундестага первого созыва, а также и в настоящее время; ныне его деятельность протекает преимущественно в рамках европейских парламентских органов): «Во всех обоснованиях, приведенных профессором Эрхардом в подтверждение своих положений, отсутствует, однако, одна главная предпосылка: на протяжении многих долгих лет у нас не было нормального народного хозяйства; мы увидим, что валютная реформа не принесет никакого чуда и что лишь после проведения валютной реформы будет создана почва для подлинно здорового восстановления народного хозяйства. Мы не ожидаем также чудес от влияния валютной реформы на нормальный ход первоначального развития народного хозяйства, в частности производства… Они (речь идет об обездоленных и бесправных) спросят, почему не проводится правильная хозяйственная политика, политика направляемого распределения и образования цен, чтобы люди в ближайшие месяцы и годы получили свою долю продукции? Ведь начиная с 1945 года они работали неизвестно ради чего, и почти ничего или вообще ничего от результатов своего труда не видели. «Направляемое распределение» мы понимаем, как планомерное направление всех наиболее необходимых предметов и товаров в места и к людям, более всего в них нуждающимся. Иначе говоря, мы за направление распределения имеющихся налицо товаров широкого потребления. Моя партия вполне согласна с той точкой зрения, что следует допустить свободные цены при наличии здорового хозяйства; но это недопустимо в народном хозяйстве, в котором недостаток во всем столь безгранично велик… То, что здесь намечается, уже было однажды весьма ясно и метко охарактеризовано, как «стальной душ свободных цен» («Stahlbad der freien Preise»), – через этот душ германские предприниматели хотят заставить пройти немецкий народ… Все это не имеет никакого смысла. К катастрофе приведет стремление заниматься «политикой цен», ни разу не отдав себе отчета в том, как должно было бы протекать предстоящее повышение цен. Это недопустимо! Все, что вы до сих пор видели, ведет к тому, что немецкими предпринимателями будет проводиться политика в духе Моргентау, которая окажется еще опустошительнее того, чего в свое время хотел добиться Моргентау… Любой из нас хотел бы, чтобы система принудительно-направляемого хозяйства была устранена. Однако, нельзя в силу этого выдвигать положение, будто этим и покончено, наконец, с этой системой… Мы попрежнему стоим на точке зрения, что народное хозяйство могло бы быть пущено в ход лишь путем систематического планирования и при помощи столь же систематического распределения всех необходимых товаров широкого потребления в Германии». Таково было содержание речи оратора оппозиции! Крейссиг этим внес ясность в то, что оппозицией уже было заявлено на 14 пленуме Хозяйственного совета (21 и 22 апреля 1948 года). На этом заседании при оповещении о предстоящей валютной реформе я установил следующее (стр. 441 официального протокола): «При изложении всех моих соображений, я исхожу, разумеется, из желания не только количественно выправить диспропорцию между предложением товаров и спросом на них, но и побороть зло в самом корне. Всякая регламентация, которая заставила бы нас, из-за все еще существующих, хотя и более слабых разногласий, сохранить теперешнюю форму принудительного распределения, включая твердые цены, в качестве хозяйственной системы для будущего, всякая регламентация, которая не покончит решительным образом с призраком инфляции при твердых ценах, но наоборот, снова станет поощрять процесс нарастания излишней покупательной способности, либо потребует проведения новых мероприятий валютного характера, либо сможет даже способствовать продлению беды на вечные времена… Решительно отрицая этот экономический принцип, я, однако, ни в коем случае не проповедую необходимость возврата к либеральным формам экономики прежних времен и к безответственному предпринимательству прошлых лет. Сегодняшняя система… должна либо принять форму более свободного рыночного хозяйства, либо повернуться в сторону абсолютного тоталитаризма. Это должен признать каждый, кто отдает себе отчет в принудительном характере нашего народнохозяйственного положения, вызванного хаосом в области валютной политики…» Докладчик СДПГ, д-р Крейссиг, подчеркнул достаточно ясно, что он придерживается принципиально другого мнения. Однако, справедливость требует отметить, что многие, не будучи сторонниками СДПГ, думали так же. Это было неудивительно при наличии промышленного производства, достигавшего всего 50% уровня 1936 года, при возросшей на миллионы численности населения. Д-р Крейссиг продолжал (стр. 446): «… Создается неприемлемое положение, когда приходят к выводу, что Германию можно поставить на ноги и привести в порядок ее народное хозяйство, независимо от размера помощи, которую Германия может получить, без планомерного вмешательства государства и хорошо продуманного планирования, и тогда, вместо того, чтобы вскрыть подлежащие выяснению проблемы, их затушевывают лишь потому, что этого требуют какие-то соображения или тенденции, которые хотели бы покончить с недавним прошлым и снова пойти по пути свободного предпринимательства». Другой оратор СДПГ – Шеттле, сегодня председатель бюджетной комиссии парламента, поддержал Крейссига (стр. 452): «Я думаю, что если мы не сумеем соединить мысль об экономическом оздоровлении Германии с мыслью о направляемой реорганизации, о перемещении отдельных секторов промышленности и определенной инициативы в другие, более важные области хозяйства, – если мы не проведем все это путем принципиальных политических решений и вытекающих из них мер, дающих направление экономике, то нам вообще ничего не удастся, ибо в порядке свободной инициативы все это, конечно, не может осуществиться… Мы хотим хозяйственную свободу в другом смысле, чем вы этого хотите (то есть правительство). Мы имеем опыт, что так называемое свободное хозяйство означает свободу лишь для немногих, а для других – как раз противоположное». Вернемся к памятному XVIII пленуму Хозяйственного совета за несколько часов до проведения валютной реформы. В ответ на пессимизм Крейссига я сказал (стр. 623): «Я думаю, что существует полное единодушие в том, что необходимо сделать выводы из опыта системы государственного принудительного хозяйства, которое явилось результатом хаотической, более того, – просто преступной финансовой, хозяйственной и валютной политики. Надо отдать себе отчет в том, что крушение этого порядка или кажущегося порядка, на самом деле беспорядка, – означает не только крушение данной системы, но и крушение идеи всех форм государственного принудительного хозяйствования… Во всех слоях нашего народа существует только одно единственное стремление освободиться от этой смирительной рубашки… Следовательно, может быть только один путь – вернуться к форме более свободного рыночного хозяйства, снова упразднить принуждение, которому был подвержен каждый в отдельности и которое мучило буквально каждый день всех – от потребителей до производителей». При наличии многочисленных требований относительно государственного влияния на ценообразование я посчитал нужным высказать в Хозяйственном совете, еще до проведения валютной реформы, мое убеждение, что принудительное распределение и отсутствие свободы в ценообразовании нельзя отделить одно от другого. Тот, кто требует одно, должен отдавать себе отчет в том, что ему придется принять и другое (стр. 623): «… Не будем сами себя обманывать – весь германский народ это знает, – что принудительное распределение, с одной стороны, и твердые цены, с другой, были признаком бесхозяйственности, под которой народ стонал 15 лет. Если мы не решили бы взяться за ликвидацию этих классических симптомов нашей бесхозяйственности, то никто в народе не поверит, что валютная реформа действительно приведет к оздоровлению экономики… Невозможно одновременно направлять экономику с двух сторон. Нельзя совместить административное регулирование потока товаров (все равно, по каким распределительным признакам), с другим распределением, определяемым естественным спросом. Этот спрос образуется в результате свободного выбора продуктов потребления каждым отдельным гражданином… Однако я лично самым категорическим образом отрицаю принцип планирования там, где это принудительное влияние государства должно привести к мучению с утра до вечера каждого отдельного гражданина, как потребителя, так и производителя». На только что приведенные аргументы ответил опять Крейссиг (стр. 638): «Аргументы, которые были нам только что представлены, как раз затрагивают вопрос, на который я хотел бы обратить внимание, когда говорил о „стальном душе свободных цен“ для предпринимателей. Мне кажется, что это весьма сомнительный способ – бросить в холодную воду смертельно больного человека, а ведь германское хозяйство является этим смертельно больным человеком уже в течение трех лет. Настоящий размер болезни и слабость пульса этого больного хозяйства мы четко сможем установить в день валютной реформы. Я заявляю, что моя фракция в этом не намерена участвовать… То «немножечко» в повышении заработной платы, которое отвоюют себе рабочие после валютной реформы, ограничится для каждого в отдельности, примерно, размерам лишней пары чулок или лишней рубашки…» Подтвердила ли практическая жизнь этот пессимизм, который ожидал лишь этого «немножечко» в повышении заработной платы? Федеральное статистическое бюро сообщает следующее:
СДПГ поспешила осудить первые проявления рыночного хозяйства, может быть, предугадывая, что в недалеком будущем ее резкую критику больше не будут принимать всерьез. Едва три недели после проведения валютной реформы оратор СДПГ – Зайферт (член Бундестага первого и второго созывов от СДПГ и специалист по финансовым вопросам) заявил на XIX пленуме Хозяйственного совета 8 и 9 июля 1948 года (стр. 700): «Господин д-р Пюндер нам доложил, что люди с какой-то новой верой, с чувством внутреннего облегчения стоят перед витринами. Я думаю, настоящие чувства другие. То, что здесь произошло, вызвало раздражение, за немногие дни углубило социальные противоречия, что представляет собой опасность и является предостережением против дальнейшего следования по этому пути. Какова же действительность? Может быть и верно, что те или иные граждане, даже самые мелкие потребители, не без радости ощущают возможность купить снова то или другое, к улучшению снабжения это еще не привело…» Перед лицом эволюции народного хозяйства в эти первые недели и месяцы после валютной реформы, СДПГ, которая, очевидно, не могла отойти от своей принципиально оппозиционной тактики, стала впадать во все большие противоречия. На XX пленуме Хозяйственного совета (17-20 августа 1948 г.) социалдемократический эксперт по вопросам права д-р Арндт констатировал (стр. 785): «Если мы хотим остаться верными исторической правде, то мы не должны забыть об одном событии, которое было вызвано к жизни не профессором Эрхардом, а также и не нами всеми, потому что мы его вызвать не могли, а именно, – о валютной реформе. Если улучшения наступили, то они наступили в результате валютной реформы»… Д-р Арндт забывает, что его коллега д-р Крейссиг еще 17 и 18 июня 1948 года (как только что упоминалось) заявлял: «Мы увидим, что валютная реформа не принесет с собой никакого чуда, мы не ожидаем также чудес от влияния валютной реформы на нормальный ход первоначального развития народного хозяйства, и, в частности, производства. Новая валюта ничего не меняет в производственной базе Германии». СДПГ не оставляла сомнений в том, что она стремилась низвергнуть инициатора социального рыночного хозяйства. Она все больше чувствует, насколько результаты экономической политики отразятся на ней, как партии. На этом XX пленарном заседании СДПГ вносит предложение, чтобы директор Управления по делам хозяйства был смещен со своего поста. Это предложение было отклонено после страстной дискуссии большинством 47 голосов против 35. Депутат СДПГ Шеттле произнес длинную и яростную обвинительную речь (стр. 786); «… известно, что с самого начала мы не имели никакого доверия к политике господина профессора Эрхарда… Мы предостерегали от темпа, с которым господин директор Управления по делам хозяйства хотел пойти по пути отмены предписаний, касающихся принудительного распределения и твердых цен… Мы указывали на то, что мы против принудительного хозяйства, как мы его унаследовали от национал-социализма, и на то, что недостаток на протяжении ряда лет во многих областях нашего хозяйства будет постоянным явлением, и что ограничение свободы лежит в интересах справедливого снабжения широких масс нашего трудящегося населения, в интересах социального мира. Это необходимо на какое-то время. Мы без стыда признаем необходимость этого ограничения свободы». Насколько было справедливо это предсказание, что недостаток будет в течение ряда лет постоянным явлением? Из обильного статистического материала возьмем некоторые данные:
Оратор фракции СДПГ Шеттле продолжает: «Вы намечаете для значительной части нашего населения уровень жизни, который далеко ниже прожиточного минимума, и вы знаете, что это так. Мы предостерегали от прыжка в холодную воду… Я вполне уверен, что вы будете верить в свои теории до тех пор, пока реальность вас не приведет к абсурду… В Германии миллионы людей надолго не будут в состоянии принимать участие в каком-либо соревновании, если на основании рецепта господина профессора Эрхарда деньги будут единственным боном (бецугшейн) на получение товара»… Это замечательное утверждение Шеттле приводит к единственному логическому выводу, что СДПГ хотела бы дать в руки потребителя иной бон («бецугшейн»), нежели деньги, с тем, чтобы этот другой бон, независимо от денег, давал бы окончательное право и возможность купить желаемый предмет. Здесь ясно, что СДПГ чувствовала, что ее постоянное отрицание свободного образования цен привело бы к карточной системе («бецугшейнов»). Шеттле продолжал: «Вы пытаетесь в Германии делать политику, которая на самом деле является не чем иным, как материальной и психологической подготовкой широких слоев нашего народа к инфильтрации с востока. Практический результат вашей политики заключается в том, что вы доведете людей до отчаяния в результате того, что вы называете свободой…» Как в действительности обстояло дело с «отчаянием», которое должно было привести людей в объятия коммунизма? Коммунистическая партия получила на выборах в первый германский парламент 14 августа 1949 г. 1.362 тыс. голосов, или 5,7% всех голосов, при следующих выборах в парламент 6 сентября 1953 года только 2,2% (607.860) голосов. В связи с упомянутым утверждением казалось уместным повторно выразить мою приверженность к принципу рыночного хозяйства (стр. 797): «Я представляю себе, что бы произошло, если бы мы не пошли этим путем, а действовали более осторожно, т. е. провели бы валютную реформу при помощи полумер – неполной отмены карточной системы и принудительного ценообразования. Какое учреждение было бы в состоянии давать боны („бецугшейны“) без знания рынка?.. Здесь было сказано, будто возможно отделить одно от другого принудительное распределение и образование цен, будто возможно ввести одно и опустить другое. При ближайшем рассмотрении и это оказывается полнейшей иллюзией. Принудительное распределение и политика установления цен связаны друг с другом как сиамские близнецы, но как и эти близнецы являются совместно не чем иным, как уродством». На XXII пленуме Хозяйственного совета (27 сентября -1 октября 1948 года) эксперт СДПГ по делам сельского хозяйства – Герберт Кридеманн – поставил еще раз щекотливый вопрос: «Разве что-нибудь улучшилось, что имело бы решающее значение?» Он заявил (стр. 990): «Профессор Эрхард сегодня снова преподнес свою теорию не считаясь с тем положением, что противоречия обостряются тем больше, чем дольше применяется эта теория. Мы находимся только в начале длинной цепи повышения цен…» Получило ли это предсказание подтверждение в дальнейшем развитии цен? Индекс общей стоимости жизни (1938 = 100, по потребительской схеме 1949 года) показывает следующее развитие: Сентябрь 1948 – 159 Декабрь 1948 – 168 Март 1949 – 167 Июнь 1949 – 159 Сентябрь 1949 – 155 Этот пленум Хозяйственного совета имеет и в другом отношении историческое значение: на нем был отменен запрет повышения ставок зарплаты. Эти ставки – типичное дитя военного и принудительного хозяйства. Принятие этого важного по своим последствиям закона потребовало всего лишь несколько минут. Д-р Ханс Велльхаузен, в то время один из видных членов ФДП (либералы), обратил внимание на следующее (стр. 976); «Совершенно необходимо, чтобы за отменой твердых цен и принудительного распределения последовала бы также отмена запрета повышения ставок заработной платы». На 24 пленарном заседании Хозяйственного совета 9 и 10 ноября 1948 года Кридеман повторил следующее (стр. 1110): «То, что здесь называют свободным народным хозяйством, является не чем иным, как результатом такого рода соображения: каким образом нам удастся и после валютной реформы продолжать вести этим замечательным способом наши дела, при котором сильные обрастают жиром за счет слабых…? Наше требование состоит в том, чтобы был установлен контроль за Использованием тех видов сырья, которые идут на производство жизненно необходимых товаров. Столь же важным, как контроль поступлений сырья, является и контроль над его правильным использованием… Со всей настойчивостью во всяком случае мы предъявляем требование об учреждении независимого контроля цен». В связи с повышением цен во второй половине 1948 года, отрицать которое не приходится, едва ли многие завидовали моему положению и моим задачам. Мой контрвопрос гласил (стр. 1115): «Поскольку мы не хотели сразу же вызвать снова появление излишней покупательной способности, постольку мы должны были допустить выравнение цен. Мы должны были придти снова к экономическому равновесию на новой основе. От этого мы никуда не уйдем. Может быть, вы мне скажете, каким образом какое-либо учреждение могло бы не ограничивать одну часть покупательной способности, а другую связывать, и для каких товаров оно должно было бы провести рационирование?» Это заседание имело место непосредственно перед объявленной забастовкой, при помощи которой в первый раз и до сих пор в последний в германской истории была сделана попытка «смести» социальное рыночное хозяйство при помощи забастовки. Мое мнение по этому поводу было следующим (стр. 1119): «Я придерживаюсь мнения, что эта забастовка действительно не имеет никакого оправдания. Если она имела целью обратить мое внимание на то, что еще не все дела в порядке, что еще многое надо сделать, что на нас возложен социальный долг установить благоприятное соотношение между ставками заработной платы и ценами, то тогда она была излишней. Ибо и я тоже знаю, что мы должны делать… В этом вы можете быть уверены…» На XXVII пленарном заседании 2 и 3 декабря 1948 года экономический эксперт СДПГ Крейссиг назвал проводимую мною политику катастрофической (стр. 1205): «Экономическая политика, которая после проведения валютной реформы привела к социальным несправедливостям в чудовищной пропорции, была политикой, проводимой на основании закона о директивах. Этот закон (который дал мне возможность отменять предписания, регулирующие принудительное распределение и устанавливавшие твердые Цены)… был самым катастрофическим законом, который „правые“ провели в этом собрании. Экономическая политика, которая проводилась на его основании, была также катастрофической». Борьба продолжалась и в последующие недели. Оппозиция теперь ухватилась за идею создания независимого ведомства цен. Это ведомство должно было, по мысли его сторонников, вырвать политику ценообразования из моих рук. На это требование я ответил на XXVIII пленарном заседании (стр. 1263): «… Если проект создания независимого ведомства цен вообще может иметь какой-то смысл, то только тот, что такое самостоятельное ведомство сможет успешнее и лучше устранять с пути те экономические шероховатости, от которых мы страдаем. Я здесь часто уже указывал, что представляется совершенно ошибочным усматривать во многих явлениях в области цен последствия экономической политики. Тем временем стало ясно, что это выправление цен и нахождение нового уровня их были непременным следствием валютной реформы. Дело сводилось исключительно к тому, чтобы подогнать уровень цен к изменившемуся объему денежного обращения и этим самым к международному уровню цен… Это независимое ведомство цен стало бы проводить точно такую же политику цен… или же, если оно повело бы другую политику, то это могла бы быть лишь политика возвращения к прошлому. Этот возврат привел бы к тому, что товары снова исчезли бы с рынка и восстановилась бы вся обстановка инфляции при запрете повышения цен…» С проведением валютной реформы в народное хозяйство была внесена та ясность, которая позволила снова понастоящему заняться калькуляцией. Кроме того, существовавшая при прежнем положении неясность скрывала за собой псевдозанятость. Еще до валютной реформы я указывал, что процесс перемещения различных факторов в социальной структуре будет связан со значительной безработицей. Это надо было принять как нечто неизбежное. Увеличение безработицы вызывало повсеместно большие заботы. Здесь требовалось сохранить крепкие нервы. На XXXVII пленарном заседании Хозяйственного совета (23-25 мая 1949 года) я заявил (стр.1663): «… Мы должны сделать все, чтобы решить эту серьезную социальную проблему. Но не забывайте то, что я уже сказал: мы должны проводить кредитную политику „средней линии“. Мы не можем не оказывать давления на экономику, – это необходимо для преодоления многих дефектов в структуре народного хозяйства, которые постепенно накопились за 15 лет. Мы не смеем отказаться от попыток заставить экономику добиваться высшей степени рационализации, заставить ее выкорчевать все то, что не выполняет подлинную экономическую или социальную функцию. Понижение цен, которое нами достигнуто с начала января, косвенно означает улучшение социального положения, повышение реальной покупательной способности. На это и была направлена наша кредитная политика. Если мы вдруг слишком быстро и резко переменим курс нашей политики, если мы допустим в широком масштабе послабления, то может оказаться, что этот социально здоровый процесс остановится скорее, чем это было бы желательно при имеющих сегодня место условиях жизни народа…» СДПГ использовала это без сомнения тяжелое положение в качестве повода для того, чтобы объявить о якобы «латентном (скрытом) кризисе рыночного хозяйства» (стр. 1750): «… В Управлении по делам хозяйства все еще не пришли к сознанию того, что народное хозяйство после валютной реформы развивается совсем не так, как нам об этом возвещали в оптимистической форме. В известной степени мы находимся в состоянии более или менее скрытого кризиса, выхода из которого еще не видно…» В противовес этой точке зрения я сказал (стр. 1753): «Я думаю, что мы должны действовать живее. Последние три четверти года показали насколько вообще проблематично это плановое хозяйство. Цифрами можно все доказать, но только эти цифры могут быть сметены действительностью. Это относится и ко всем программам, например, и к тем, которые следует выработать для того, чтобы воспрепятствовать дальнейшему росту безработицы, и для планирования капиталовложений, которое мы провели… Я решительно отклоняю любое принуждение такого рода в целях капиталообразования. Все сводится к тому, чтобы капитал создавался органическим путем. Я убежден – безразлично, будут ли этому верить или нет, и в этом собрании мне уже во многом не верили, – что современный застой можно преодолеть при помощи средств рыночного хозяйства, в то время, как судорожная политика планового хозяйства нас несомненно приведет к тупику…» Исходило ли это утверждение из легкомысленного оптимизма, или в нем выражался реализм, который оправдан всем развитием хозяйства? Возьмем некоторые важные данные народного хозяйства за два следующих года:
Обеспокоенная числом безработных (свыше 1,5 млн. человек в конце 1949 года), но не принимая во внимание рост занятых в народном хозяйстве рабочих рук и бурный рост промышленной продукции, СДПГ повторила на XXXVI пленарном заседании Бундестага (парламента) 9 февраля 1950 года свои нападки на рыночное хозяйство. Министр народного хозяйства земли Северный Рейн-Вестфалия, ныне покойный, д-р Нольтинг сказал от имени оппозиции (стр. 1141): «… Я хотел бы, милостивые государыни и государи, чтобы мы все на короткий момент остановились на том, какого масштаба нужду, отчаяние и безвыходности эти цифры (безработицы) в себе содержат. Во всяком случае, после войны положение на рынке труда еще никогда не было таким тревожным, как в настоящее время, и всем успехам хозяйственной политики, весьма скромным успехам, которые могли быть достигнуты до сих пор, угрожает опасность, поскольку не удастся затормозить эту грозящую нам эволюцию, которая начинает подмывать наш фундамент… (стр. 1142). При этом, индекс ежедневной продукции, который в 1936 г. был равен 100, упал с 98 в ноябре до 95 в декабре. Данные для января мне еще не известны. Во всяком случае, мы еще очень далеки от нормализации хозяйственных условий. Западногерманскому хозяйству грозит остаться на уровне 90% – 95% 1936 года, причем мы не должны забывать, что численность населения увеличилось на 20%. Если же финансовые и хозяйственные циклы замкнутся на этом уровне, то тогда миллионы рабочих рук окажутся лишенными всякой возможности включиться в производственный процесс». Конечно, министр Нольтинг на первый взгляд был прав, но только на очень короткое время сезонного развития: Индекс промышленного производства упал с 102,2 в ноябре 1949 года до 90,9 в январе 1950, но он поднялся к ноябрю 1950 года, – т. е. за год, – до 133,3, чтобы затем на протяжении 1951 года достичь уровня 147,8 (в ноябре). Нольтинг продолжал: «Я не знаю, придерживается ли господин министр и сегодня своей теории „самоочищения экономики“. Я уже в то время указывал на процесс развивающегося худосочия в народном хозяйстве. Сам профессор Эрхард, который всегда излучал неистощимый оптимизм, как будто превратился в довольно робкого Геркулеса… (стр. 1144). Хозяйственная система с растущей безработицей без шансов на ее устранение дала довод против себя самой. Зданию германского хозяйства грозит обвал, если в порядке безыдейной пассивности предоставить вещи самим себе. Социальный кризис грозит болезненно обостриться. Проблема нужды и обеднения не может быть разрешена путем применения принципов «лессе фер» (laisser – faire), принцип невмешательства государства. Для нас, социал-демократов, решающим конъюнктурным барометром является эволюция численности занятых и безработных…» Д-р Нольтинг здесь объявил, что для социал-демократов число занятых и безработных является решающим конъюнктурным барометром. Возникает вопрос, имеет ли это утверждение силу для СДПГ и сегодня, ибо оно дает лучшее подтверждение правильности рыночного хозяйства. Что говорит статистика?
В связи с царившей тогда безработицей Нольтинг потребовал (стр. 1147): «Следовало бы переключиться с проводившейся до сих пор антиинфляционистской политики защиты валюты на антидефляционную конъюнктурную политику, чтобы выйти из самоубийственной спирали нищеты: безработица, дальнейшее понижение покупательной силы, усиленное заторможение сбыта, повышение безработицы… Нужно действовать, даже при наличии известных, экономически опасных, моментов…» Этим был подан совет, который я не мог обойти молчанием (стр. 1154): «Кризис дефляции – это состояние, которое отличается тем, что в народном хозяйстве отсутствуют готовность и тяга к капиталовложениям; это состояние, которое приводит к длительной „бездеятельности“ денег и к изъятию капиталовложений. Я констатирую: как раз противоположные признаки имеются в нашем сегодняшнем хозяйстве – явный голод в вопросе капитала… (стр. 1213) Вы можете говорить, что вы хотите: в момент, когда вы грешите в деле валютной политики, когда вы хотите создать миллиарды, чтобы немедленно добиться полной занятости, вы можете достичь этого только, если допустите повышение цен. Но, поскольку вы говорите, что повышение цен вашей догмой не допускается, вам тогда придется снова организовать все те учреждения, которые должны будут искусственно предотвратить повышение цен и которые приведут нас снова к принудительному хозяйству, которое мы счастливо преодолели…» Баварский председатель профессиональных союзов и депутат СДПГ Вённер предостерегал на том же заседании министра народного хозяйства (стр. 1175): «… Вы сегодня снова указали на то, что немецкий народ выразил свое доверие проводимой экономической политике, что это выразилось в результатах выборов 14 августа 1949 года. Я хотел бы вам сказать: вы должны были бы остерегаться стать жертвой психологического обмана. 14 августа дало оценку с точки зрения абсолютной нулевой точки, в сравнении с которой экономическое положение Германии улучшилось… Не думайте только, что люди психологически остановились на этой нулевой точке мая 1948 года…» Конечно, при суждении об экономической политике люди не остановились на нулевой точке. Но дальнейшие успехи не заставили себя ждать. ХДС (Христианско-демократический союз) получил 6 сентября 1953 года 12,44 млн. голосов против 7,36 млн. голосов 14 августа 1949 года, не в последнюю очередь вследствие успехов в области народного хозяйства и экономической политики! 15 февраля 1950 года депутат СДПГ д-р Фейт, являвшийся министром народного хозяйства Баден-Вюртемберга, дал следующее определение задач хозяйственной политики (стр. 1246): «Целью политики должны быть: наличие экономического аппарата, который мог бы обеспечить работой всех желающих работать в стране, и производство, которое могло бы покрыть внутренние потребности, как непосредственно, так и путем внешней торговли, и, наконец, производительность, которая позволила бы германскому хозяйству с точки зрения качества и цен начать конкуренцию с другими странами на мировом рынке…» Министр Фейт не оставляет никаких сомнений относительно того, что он считает социальное рыночное хозяйство непригодным для достижения этой цели (стр. 1250): «Стремительный прыжок в так называемое свободное народное хозяйство, которое на практике все пронизано организацией картелей, привело к ряду последствий. Множество людей было ограблено в результате высоких цен в эпоху недостатка, что вызвало перемещение имущества, связанное с усилением социальных противоречий. Другое роковое последствие сводилось к тому, что капитал, которого и без того недоставало, не мог быть использован там, где в нем чувствовалось острая нужда. Если рассматривать положение с этой точки зрения, то фирменная вывеска «социальное рыночное хозяйство» потерпит еще более сильный урон в правдоподобности этого обозначения. Положение очень серьезно, и никто, даже предприниматель, который в новых условиях мог упорядочить свое положение, не может от этого испытать никакой радости…» Кроме этих нападок, в адрес министра народного хозяйства раздались резкие выкрики со стороны председателя СДПГ д-ра Курта Шумахера (стр. 1257). Я заявил: «… Мы не собираемся применять средства, которые, скажем совсем ясно, могут лишь вернуть к принудительному хозяйству (смех и возгласы на скамьях СДПГ, одобрения со стороны правительственных партий). Дело не в том, можем ли мы продолжать либеральную политику как самоцель. Дело в другом: эта политика должна нас защитить от возврата к обстоятельствам, которыми характеризуется сущность и система принудительного хозяйства, а этот возврат осуществился бы путем дополнительного исчерпания кредитов, путем увеличения спроса, который не может быть удовлетворен, путем восстановления рационирования и введения мер принудительного сокращения покупательной способности, путем чрезмерного закручивания налогового пресса и путем уничтожения рынка капиталов (голос из рядов СДПГ: А безработные?). Вы не сократите безработицу в большей степени, чем это сделаем мы, но если бы это вам удалось, вы провели бы это ценой развала германского хозяйства и общественного порядка (одобрения на скамьях правительственных партий, смех и возгласы со стороны СДПГ). Ваше враждебное отношение к экономической политике правительства объясняется в немалой степени еще и тем, что она разрушает бюрократию в нашем хозяйстве (оживленное одобрение правительственных партий. – Депутат Шеттле: «То, что вы говорите, это совершенная глупость!» Возгласы социал-демократов. Доктор Шумахер: Но ведь бюрократы заботятся о безработных, вы же нет!) – Вы так воображаете! (Овация на скамьях правительственных партий). Экономической политикой правительства разбивается ваша мощь, покоящаяся на бюрократии. И если до этого вы спросили, совместима ли наша экономическая политика с христианскими воззрениями… (д-р Шумахер: «Что вы об этом знаете!?»), то на это я могу сказать: христианской является та экономическая политика, которая помогает людям, помогает каждому в отдельности, и эту политику проводим мы! (Оживленные одобрения на правительственных скамьях – выкрики слева)…» СДПГ не отступает от своего настойчивого требования – преодолеть безработицу путем увеличения кредитов, которое в то время могло бы привести к росту цен, в результате чего наша валюта была бы поставлена под удар. 1 июля 1950 года депутат СДПГ Курльбаум, известный специалист по экономической политике своей партии, юрист и экономист, руководящий работник ряда значительных предприятий, заявил (стр. 2376): «… Только тогда выполнимо расширение кредитов, действительно достаточное для преодоления безработицы, когда не срывают все плотины, которые еще сдерживают нежелательное развитие цен…» 28 июля 1950 года СДПГ снова пыталась нанести удар; ее предложение об удалении министра народного хозяйства со своего поста было отклонено 187 голосами против 142, при 28 воздержавшихся. Я тогда заявил (стр. 3043): «… Господа, вы хотите устранить человека, который с успехом оказывал вам сопротивление! (Оживленные одобрения на правительственных скамьях. Депутат Шумахер: „Мы вас еще никогда человеком не считали“). Господа, я кончаю и по поводу вашего предложения о моем удалении скажу только одно: эх, как это вас устроило бы! (Оживленные одобрения со стороны ХДС и Германской партии. Возбужденные возгласы депутатов СДПГ, большое движение слева)». На 102-м заседании парламента начались широкие и страстные дебаты по поводу того, выдержало ли испытание рыночное хозяйство, а еще больше по поводу защиты этого хозяйства во время корейского кризиса и связанного с ним повышения цен. В это критическое время многие депутаты Бундестага начали сомневаться, правильно ли придерживаться и дальше рыночного хозяйства и возможно ли это. На 102-м заседании парламента 15 ноября 1950 года, один из представителей СДПГ сказал в связи с имевшими место затруднениями в области снабжения сырьем (стр. 3733): «… Тогда, как и сегодня, дело касалось снабжения углем. Сегодня мы, а с нами и миллионы немецких граждан, задаем вопрос правительству ГФР и, прежде всего, министру народного хозяйства, желают ли они сделать необходимые выводы из крушения экономической политики или же весь народ должен снова нести все тягостные последствия неудавшейся экономической политики?..» На заседании Бундестага 14 ноября 1950 года, касаясь снабжения углем, я старался добиться трезвой постановки вопроса (стр. 4038): «… Заявлять, что все происходящее (корейский кризис и его последствия) можно было предвидеть заранее – демагогия. Этого не могли предвидеть ни в одной стране. Во всем мире имеют место те же явления, которые мы наблюдаем в Германии, и я могу вам сказать, что все большее количество стран в Европе обращается к нам, чтобы узнать, каким образом мы добились того, что у нас цены остались более устойчивыми, чем во всей Европе…» Конечно, не приходилось отрицать, что положение со снабжением углем стало затруднительным. Однако, угольная промышленность принадлежала к отраслям, где принципы рыночного хозяйства в наименьшей степени находили применение. Положение, без сомнения, было трудным, но давало ли это оппозиции право называть его в своей критике катастрофическим? Из следующего баланса снабжения каменным углем (включая кокс и брикеты) можно уяснить себе тогдашнее положение:
Не совсем легко было сохранить спокойствие, когда предлагались всевозможные патентованные рецепты. Стоит вспомнить 114 заседание Бундестага 25 января 1951 года, на котором я указывал (стр. 4320): «…Что касается вопроса… экономии на освещении и использования этой экономии на домашнее отопление, то я могу сообщить, что экономия на освещении составляет приблизительно 8.000-10.000 тонн. Если я дам каждому домашнему хозяйству в Германии по 1 центнеру угля, то потребуется 700.000 тонн. Я прошу сделать из этого сравнения полезные выводы!» В момент наивысшего напряжения в корейском конфликте СДПГ снова предприняла попытку устранить социальное рыночное хозяйство. Об этом свидетельствуют парламентские отчеты за те месяцы. Они и сегодня еще дают представление о страстности этого спора. На 126-м заседании парламента 14 марта 1951 года с наиболее резкими нападками выступил Нольтинг (стр. 4806): «… Хозяйственная политика стоит сегодня в центре внимания общественности. Я думаю, однако, что это страстное участие и заинтересованность общественности наверняка не прибавляют славы господину Федеральному канцлеру и его министру народного хозяйства… Я думаю, милостивые государыни и милостивые государи, что это звучало слишком гордо, когда господин министр народного хозяйства определил свою речь, как программную (возгласы социал-демократов: „Очень хорошо“!). В действительности это была попытка пролепетать какие-то извинения (движение на правительственных скамьях, крики „Пфуй“, одобрения у депутатов СДПГ). Эта речь содержала много интересных слов, непривычных для уст, огласивших их. (Депутаты из СДПГ: „Правильно“!). Господин профессор Эрхард! То, что вы сообщили сегодня с этой трибуны, было мумией вашего рыночного хозяйства (одобрения со стороны депутатов СДПГ). Я хотел бы вас спросить, когда вы смотрите в зеркало, вы себя еще узнаете? (Смех, одобрения у СДПГ). Когда прислушиваешься к рассуждениям рядового человека, узнаешь, что он встревожен безработицей, о которой господин министр народного хозяйства опять умолчал. (Возгласы: «Правильно!» на скамьях СДПГ). Безработица в 1,5 или 1,6 млн. воспринимается правительством почти как постоянная величина. Я говорю: помимо безработицы, упомянутые мной рассуждения простых людей касаются в первую очередь цен. Этим затронута самая жгучая тема. Конечно, при повышении цен повышенные тенденции на мировом рынке, в результате обусловленной вооружением конъюнктуры, играют роль, которую нельзя отрицать. И мы также не предлагаем, чтобы мы полностью отгородились от этого повышения цен и чтобы цены замерли на определенной точке… но можно было принять больше мер предосторожности, чтобы натиск повышающихся цен не навалился на нас со всей своей стремительность», в результате чего кирпичи стали бы падать нам на голову, как это наблюдается теперь…» Верно ли, что рост цен с полной силой ударил по немецкому потребителю? Что дает нам сравнение международных данных?
Министр Нольтинг сказал в той же речи: «Неверная политика цен, начавшаяся со слишком спешной ликвидации регулирования цен летом 1948 года, была также причиной того, что мы оказались и в другом отношении в бедственном положении, последствия чего мы ощущаем еще сегодня, – это те узкие места, которые тормозят дальнейший рост выпуска продукции… Видите ли, милостивые государыни и милостивые государи, если каждый может по своему усмотрению проводить инвестирование и расширять свое производство по собственному вкусу, то тогда такому предпринимателю потребуется в будущем больше угля, стали, электроэнергии, газа, т. е. всего того, чего у нас нет в достаточном количестве. Уже поэтому мы не можем согласиться с любым увеличением производства и мощности производственных установок, разве что хотя бы часть капиталовложений была перемещена в те участки, где имеются узкие места. Наконец, упомянутые узкие места все больше тормозят наш экспорт. Наши данные о вывозе – и это особенно огорчительно – отстают от наших цифр ввоза, и наша задолженность другим странам растет с каждым днем… В сущности своей либерализация импорта является хорошей идеей, однако она не может рассматриваться вне времени. Конечно, большой вывоз, если он только достижим, и мы предпочитаем пониженному ввозу. На эти, само собой разумеющиеся вещи, не следовало бы вообще нам указывать. Однако, мы утверждаем: также и по рельсам либерализации нельзя ехать без расписания. Господин профессор Эрхард сказал: надо побольше покупать у других, и тогда они тоже будут забирать у нас значительное количество товаров! Однако, при этом, к сожалению, имели место знакомые нам затруднения погрузочного порядка, и теперь перед нами растет угрожающая нам гора иностранных долгов. Мы слишком необдуманно и поспешно дали своего рода аванс, что не привело ни к какой ответной реакции у наших торговых партнеров («Правильно!» – возгласы на скамьях СДПГ)… Нам, как слабейшему звену в цепи европейских хозяйственных стран, не пристала роль водителя; мы не можем изображать собой «бойкого пионера». Ведь обычно понятие «попутчика» у нас так популярно. (Смех). Бананы и калифорнийские фрукты, финики и фиги, лимоны, апельсины и грейпфрукты, белый и черный виноград из Болгарии, омары, икра и губная помада – никто против этого не возражает! Но здесь проявилось легковерное дилетантство, проявилась опасная и необоснованная мания величия, и со всеми нашими предостережениями не считались. («Правильно!» – возгласы на скамьях СДПГ)…» Подтвердили ли факты действительности правильность подобного суждения о «дилетантстве», о «мании величия»? Когда министр Нольтинг рисовал эту мрачную картину, наш торговый баланс, правда, был еще пассивен по отношению к Европейскому платежному союзу (25,5 млн. н. м. в марте 1951 года), но уже Дальнейшие месяцы привели к весьма внушительной перемене в сторону активизации нашего торгового баланса. Банк немецких земель дает по этому поводу следующую сводку:
При наличии такого положения единственным правильным решением было не следовать совету Нольтинга ограничиться ролью попутчика. Продолжая свою речь, Нольтинг договорился даже до того, что потребовал вычеркнуть служебный оклад федерального министра народного хозяйства, и заявил далее: «… Мы позволили себе больше роскоши, чем это допустимо при наличии индекса промышленного производства в 117… так можно кончить банкротством… Там (т. е. в Англии) прошли ту стадию, которую мы должны будем еще пройти. Там, оздоровление пришло через голод, в то время как у нас тонкий верхний слой общества – господин председатель простит мне эти слова – обожрался от роскошного потребления. („Правильно!“ – возгласы на скамьях СДПГ)». Было ли подтверждено фактами это страстное обвинение, которое, конечно, не могло не взбудоражить слушателей? В Англии, которую Нольтинг приводил в качестве примера, достойного подражания, в 1951 году обнаружился самый крупный дефицит внешней торговли за послевоенное время – 1.197 млн. фунтов стерлингов. Лейбористское правительство преждевременно вышло в отставку в октябре 1951 года, после полуторагодичного пребывания у власти, и должно было уступить место консервативному правительству. Нольтинг продолжал: «… Стоит лишь обратиться к происхождению и источнику концепции этой хозяйственной политики, чтобы всюду натолкнуться на абсурдность этой политики, которая в догматическом закостенении оказалась в безвоздушном пространстве и давно лишилась почвы под ногами… Я еще раз подчеркиваю: принудительное хозяйство – это искалеченное хозяйство эпохи нужды, оно никогда не желательно, но, к сожалению, иногда оно необходимо. Принудительная экономика является дополнением свободного хозяйства, вашего свободного хозяйства (аплодисменты на скамьях СДПГ), когда оно не в состоянии развиваться дальше. Поэтому, мы опасаемся, что скоро нам предстоит новое издание такой экономики. Министр народного хозяйства ГФР, который начал борьбу с принудительным хозяйством путем пышных речей, скоро придет к тому, что он к этому хозяйству вернется… Этим, господин министр народного хозяйства, замыкается круг, и этим очерчен путь, который зам суждено было пройти… Сегодня министр народного хозяйства сам говорит о планировании – тот самый, который недавно еще язвительно заявил нам: немножечко планового хозяйства не бывает, как и не бывает «немножечко» беременности (громкий смех слева). Поэтому мы думаем: в этом направлении всегда будет присутствовать «немножечко» от Эрхарда (одобрения на скамьях СДПГ)… Господа, если компетентным министром этот вывод очевидно не делается, то этот вывод должен быть преподнесен ему парламентом, и преподнесен с той весьма неприятной ясностью, к которой нас, к сожалению, принуждает существующее положение. Таким образом, от имени моих политических друзей я вношу следующее предложение СДПГ: Бундестаг благоволит постановить: Оклад министра народного хозяйства ГФР вычеркивается (Продолжительные шумные одобрения на скамьях СДПГ, смех и возгласы на скамьях правительственных партий, звонок председателя)». Дальнейшее развитие народного хозяйства дало лучший ответ на речь Нольтинга. Поэтому приведем здесь только немногие выдержки из моего выступления на том же заседании (стр. 4800): «Я хотел бы констатировать, что именно наша экономическая политика привела к тому, что немецкий народ снова получил возможность жить, что были осуществлены основные демократические права – свободный выбор профессии и свобода в выборе товаров, что германский народ мог снова поверить в смысл труда только в результате этой политики, что на основании этой хозяйственной политики стала возможной стабилизация валюты, и что, наконец, нам удалось снова возродить из развалин нашу внешнюю торговлю. Эти основы нашей экономической политики остаются в силе и впредь… Таким образом, если мы твердо стоим за наши принципы, то мы готовы и к тому, чтобы при необходимости изменять наши методы и способы (в связи с эволюцией, имеющей место в результате корейского конфликта). Мы хотим сохранить за рынком его функцию. Но нам ясно, что кое-что в области свободного выбора местожительства и работы, кое-что в возможности действовать по свободному усмотрению должно быть заменено намеренным, планомерным и осмысленным регулированием. (Возгласы: «Слышите, слышите!» и смех на скамьях СДПГ. Крик слева: «Это же анекдот!»). Мое положение в этой дискуссии было очень затруднительным, ибо всеобщее нервное напряжение в мире привело к принудительному распределению сырья в международном масштабе, притом в такой степени, что возможность получения многих видов сырья отдельными странами зависело от готовности этих стран применять подобные меры принудительного распределения. Международная конференция по сырью (ИМС) приступила к своей деятельности. Лично я считал такой метод мало плодотворным и, действительно, мы ограничились в этом отношении, не без некоторого лукавства, опубликованием статистических сводок. К этому у. нас и сводилось все принудительное распределение. Несколько позже я к тому же получил удовлетворение в том отношении, что правильность моего понимания вещей была подтверждена международными авторитетами. Развитие «корейской» высокой конъюнктуры вызвало заботы не только в лагере оппозиции. Несколько месяцев спустя – на 167-м заседании Бундестага 11 октября 1951 года – СДПГ высказала уверенность, что теперь рыночному хозяйству окончательно наступил конец. Доктор Крейссиг сказал по этому поводу (стр. 6822): «… Экономическая политика ГФР началась под лозунгом „свободного рыночного хозяйства“ и „либерализации“. Эта политика кончилась весной этого года[3] распоряжением от февраля о приостановке ввоза; это означает провал всей экономической политики, особенно в области внешней торговли. Тем временем, – конечно, в известной связи с тем, что происходило после возникновения корейского конфликта, – почти что все принципы и теории, которые здесь постоянно защищал федеральный министр народного хозяйства, а также и его догма, потерпели полное крушение… Мы повторно и постоянно заявляли и неустанно будем повторять это вновь, что при столь большой разрухе в стране народное хозяйство не может быть упорядочено без направляющего руководства и перспективного планирования. Вы согласитесь со мной, что господин федеральный министр народного хозяйства, который взялся было за упразднение принудительного хозяйства, теперь сам по уши погряз в задаче по введению этого хозяйства, только худшего типа…» Правильно ли определяла СДПГ настроение населения? Д-р Крейссиг произнес свою речь 11 октября 1951 года. До этого в земле Северный Рейн-Вестфалия на последних выборах в местный парламент (ландтаг), состоявшихся 16 августа 1950 года, ХДС получил 2,29 миллиона голосов, а на последующих выборах в Бундестаг 6 сентября 1953 года уже 3,92 млн. голосов. Можно указать еще на один пример: на выборах в Гессенский ландтаг, 19 ноября 1950 года ХДС получил 348.148 голосов, а 6 сентября 1953 года – 849.125. Эти цифры говорят сами за себя. В это время – время бурных прений в парламенте – для министра народного хозяйства ГФР уже не было сомнений, что выросшие из «корейского» кризиса, скромные по своим масштабам зачатки принудительного хозяйства, впрочем имевшие скорее показное назначение, скоро можно будет просто «выбросить за борт». Поэтому я мог кратко установить следующее (стр. 6826): «… Если д-р Крейссиг думает, что мы стоим на пороге введения принудительного хозяйства, то на это я хотел ответить: нет, я целиком ушел в заботу о том, как бы поскорее отделаться от мер принудительного хозяйствования, и переговоры и устремления, направленные к этому, идут полным ходом. Следовательно, пойдем как раз в противоположном направлении (одобрения на скамьях правительственных партий)». На этом закончились последние крупные дебаты в германском парламенте по вопросу – быть или не быть рыночному хозяйству. На выборах б сентября 1953 года избиратели дали такой недвусмысленный ответ, что даже в рядах самой оппозиции почувствовали, что она стояла далеко не на правильном пути со своей непонятной народу и далекой от реальной действительности критикой. Правда, в следующие годы некоторые споры продолжались, однако, если просматривать последующие протоколы Бундестага, то среди них нельзя найти ни одного, который страстностью и резкостью прений мог бы сравниться хотя бы немного с протоколами Хозяйственного совета и Бундестага первого созыва. Несколько иной, более примирительный тон господствовал спустя некоторое время, когда на 106 заседании Бундестага в Берлине 19 октября 1955 года шло обсуждение проблем конъюнктуры. Выступавший д-р Дейст, игравший на протяжении ряда лет крупную роль в металлургической промышленности (в рядах СДПГ он получает все большее признание в качестве политика-экономиста), заявил от имени своей фракции (стр. 5824): «Сперва я хотел бы заявить, что мы гордимся возможностью установить здесь, в Берлине, что единственное в своем роде развитие германского хозяйства за последние десять лет явилось результатом политического, экономического и общественного порядка, который покоится на основе свободы (одобрения на всех скамьях). Эта эволюция была бы невозможна без совместных усилий всех слоев населения. (Возгласы: «Очень хорошо»! на скамьях умеренных партий). Невозможно было бы добиться такого развития народного хозяйства без игры сил различных политических групп, а это и является одним из основных элементов политической демократии (повторные одобрения на всех скамьях). Я хотел бы подчеркнуть ту мысль, что обеспечение устойчивости валюты является одной из важнейших задач германской экономической политики (депутат Дрессбах: «Браво!»). Вся наша работа до сего времени была бы напрасной, если бы мы этой мысли не посвящали всего своего внимания. (Возгласы: «Правильно!» на скамьях в центре). Поэтому мы будем содействовать всем усилиям, направленным на поддержание устойчивости валюты (одобрения всего парламента). Третье – мы живем под знаком экономики большого подъема. Мы сходимся в том, что было бы ошибочным говорить о «перенагреве» общего развития конъюнктуры. (Возгласы справа: «Весьма правильно!»). Факты пока еще нельзя признать внушающими тревогу. (Возгласы в центре: «Весьма правильно!!!) Экономическая система свободного мира не может доказать свою пригодность лишь тем, что в ее рамках возможен хозяйственный подъем после разрухи, она должна засвидетельствовать свою пригодность тем, что она может сохранить и обеспечить высокий уровень занятости при устойчивом уровне цен и стабильной валюте. (Бурные одобрения на скамьях СДПГ и в центре)…» Это примирительное отношение оппозиции – при всех расхождениях в деталях – царило и во время второго обсуждения вопросов конъюнктуры, имевшего место 26 июня 1956 года на 153 заседании Бундестага. Министр народного хозяйства ГФР заявил, обращаясь к оппозиции (стр. 8306): «Господин председатель! Господа! Я рад, прежде всего, констатировать, что расхождения между нами в вопросе конъюнктуры не так велики. Все, что вы сказали по поводу значения цен, использования мощности промышленных установок, удлинения срока поставок, как признака опасного развития конъюнктуры, – на которое мы должны обратить внимание. – все это я готов подписать. Я также согласен с вами, что невралгическое место экономики следует искать в области капиталовложений… Так и с анализом положения внешней торговли, характеризуемого появлением высокого активного баланса, – мне думается, этот анализ признан правильным не только с моей стороны, но и всем парламентом. По этому поводу я хотел бы только установить, что если в связи с этим министерство народного хозяйства внесло предложение о понижении таможенных пошлин, это не было реакцией на жалобы Организации европейского экономического сотрудничества. Наоборот, проявленная нами активность и наличие у нас воли к понижению таможенных ставок привели к тому, что многие, уже почти созревшие, решения и постановления в Париже на уровне Организации европейского экономического сотрудничества стали беспредметными…» В заключение приведу слова, высказанные мной в споре с ораторами СДПГ (стр. 8309): «… Я хотел бы сказать, что в целом я считаю эту дискуссию плодотворной. Я без иронии говорю, что рад возможности после долгих лет придти с оппозицией к одному знаменателю в хозяйственной политике». Далее, обращаясь к д-ру Дейсту, я сказал: «чтобы кончить полным примирением, разрешите мне закончить словами из „Фауста“ Гете: „Вести с вами диспут, доктор, – лестно и приносит пользу“ (смех и аплодисменты на всех скамьях)». Однако, можно усомниться в том, – привел ли этот примирительный тон к новому выражению взаимоотношения правительства и оппозиции в вопросах экономической политики. Через несколько недель после упомянутой дискуссии фракция СДПГ снова заговорила о «сомнительности экономической политики федерального правительства» и о том, что «правительство и партии, входящие в правительственную коалицию за последние семь лет вели нечестную и безответственную хозяйственно-политическую пропаганду. (168-е заседание Бундестага 7 декабря 1956 года). В конечном итоге в этом проявилось также расхождение между либерально настроенными кругами экономистов СДПГ и теми, кто не может оторваться от социалистической доктрины старого стиля. |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|