"Тимоти Финдли. Пилигрим " - читать интересную книгу автора

- И глаза у него на мокром месте...
- Да, его все время что-то гложет.
- Вы когда-нибудь его встречали?
- Нет, - сказал я. - Он же не существует!
- Теперь существует.
Джеймс покосился в мою сторону и улыбнулся по-детски с озорной и почти
самодовольной улыбкой.
Я рассмеялся.
- Теперь вы понимаете, в чем ценность моих списков?
- Еще как понимаю. Я всю жизнь гадал, откуда писатели берут имена своих
персонажей.
- Большинство появляются уже со своими именами, - отозвался он. -
Изабель Арчер, например. Вовек не забуду тот день, когда она возникла в моем
сознании и сказала: "Я здесь, можешь начинать". Словно я художник, а она
пришла позировать ко мне в студию.
- "Женский портрет"?
- Да. Стоило ей назвать имя, как я сразу его узнал. Как будто она вчера
оставила мне свою визитку... Или не вчера, а неделю назад. Я ждал ее
прихода. Не то чтобы я сразу все про нее понял - просто я знал, что она мне
интересна. Меня влекли к ней дразнящие намеки, сплетни и слухи о ее жизни.
Казалось, мне уже рассказывали о ней. У меня было такое впечатление, что она
реальна и я последним о ней услышал. "Ее зовут Изабель Арчер, - сообщил мне
внутренний голос. Тебе интересно?" Да, сказал я. Да. "У нее много денег", -
добавил голос. Деньги - трагедия - интрига - Отчаяние... Мне пришлось
прервать этот ряд, чтобы добежать до бумаги. Н-да... Понимаете? Ты видишь
лицо, фигуру, потом слышишь имя, и охотнику до сплетен, живущему в тебе,
хочется узнать все. Всю эту грязную историю. Или грустную. Или прекрасную -
какой бы она ни была. Изабель Apчep, богатая и красивая - или же бедная и
заурядная. Какая? Несомненно, американка, попавшая в сети утонченного
европейского коварства и доморощенной американской жадности. Что с ней
станется? Вот она сидит перед тобой - улыбающаяся и спокойная с виду, - и
это все, что ты знаешь. А потом... начинаешь писать.
- Вас послушать, так это очень просто, - промолвил я.
Мне не понравилась история Изабель Арчер, хотя, естественно, я не мог
ему этого сказать. Конец был слишком трагичным, хотя и правдивым, и я закрыл
книгу с чувством глубокого разочарования. Не скажу, чтобы я вел моральный
образ жизни, и тем не менее я жду этого от других. А разве все мы не ждем?
- Вам стоит лишь окинуть взглядом людей, которые собрались в моей
гостиной, - продолжал Джеймс, - чтобы понять, как это трудно на самом деле.
Прочитать по лицу. Понять жест. Что вы можете сказать мне о каждом из них?
Гораздо меньше, чем вам кажется, Пилигрим, даже если вы думаете, что знаете
их как свои пять пальцев. Все люди лгут, так или иначе, в той или иной
степени. Никто не говорит правду о себе самом. Это просто невозможно. Мы
всегда ищем себе оправдания. Что-то всегда нуждается в оправдании. Мы
наносим друг другу непоправимый вред, поскольку не хотим оправдывать чужие
недостатки - только свои. И это печально. Как раз этим-то я и беру, -
закончил он с жаром. - Тем, что умею видеть, воспроизводить и оправдывать
ложь других людей.
- А вашу собственную, мистер Джеймс? - спросил я. - Вашу собственную
ложь?