"Евгений Филенко. Эти двое" - читать интересную книгу автора

Разве это человек? Так... Бабочка-поденка". Пирогов, помнится, призадумался,
побить ли ему Сергея или выждать. Тот моментально уловил его колебания: "Я,
твой друг, тем и хорош, что ты мне вломишь, но я тебя пойму и прощу. А она
тебе твоего десятилетней давности объяснения простить не может!"
Пирогов допил какао, поймал ртом случайно выскочивший из тубы и теперь
медленно планировавшие на пол капли и прилег на свое спартанское ложе.
Поворочавшись, протянул руку и погасил свет.
Едва только он закрыл глаза, как увидел Таню. Еще бы, все мысли о ней
одной! Таня сидела с ногами в глубоком кресле с выгнутой спинкой.
Нахохлившаяся, с распухшими глазами. Пальцы медленно перебирали бахрому
цветастой цыганской шали, наброшенной на плечи. Горел торшер.
"Удивительно, - подумал Пирогов. - Откуда мне знать, что у нее в комнате? Я
же не бывал там дальше порога".
Их взгляды встретились. Снящаяся Таня изумилась. Растерялась. Губы ее
дрогнули в неуверенной улыбке: "Алешка?.."
"Это был хороший сон, - думал Пирогов, погружаясь в забытье. - Только
почему она плакала?"


4

Наутро Татьяна не пошла в бюро. Связалась с шефом, сказалась больной.
Шеф на экране видеофона свирепо безмолвствовал, но вид у Тани и впрямь был
нездоровый. "Надо лечиться, - наконец вымолвил шеф. - И курить поменьше".
Сухо кивнул и растаял в сиреневом мерцании экрана.
Бабушка Поля хлопотала у плиты. Плита была сама по себе, бабушка тоже.
Плита споро, со знанием дела, пекла "блины русские с маслом", а бабушка, не
веря в свою ненужность, суетливо хваталась за рукоятки управления, вносила
разлад в процесс выпечки, охала и всплескивала загорелыми руками.
Тане стало совсем тоскливо, и она пошла к себе. Ей очень хотелось
выплакаться, но разучилась она, как видно, нехитрому женскому делу точить
слезы. Вытащила из письменного стола ящик, вытряхнула оттуда старые
журналы - в носу защекотало от пыли. И нашла фото Пирогова. Тот был
запечатлен по пояс, в тяжелом скафандре для работы в открытом космосе, но
без шлема. Шлем возлежал на сгибе левой руки. На груди у Пирогова была
нашита эмблема Корпуса астронавтов ООН и латинскими буквами написана
фамилия. Лицо хранило значительное выражение, складывающееся из внутренней
уверенности, которой Пирогов, помнится, никогда не отличался. Впрочем,
откуда ей знать, каков он был на своем месте, в кабине космического корабля?
На обороте карандашная надпись: "Это я".
Таня поставила фото на стол. Потом подумала, что банально, пошло,
наконец кощунственно корчить из себя грустящую добродетель после его смерти,
когда при жизни все было куда как иначе. Но фото все же оставила. Залезла с
ногами в кресло, укуталась под горло яркой шалью с бахромой и кистями. Ей
захотелось вообразить себя вдовой. Но для начала следовало бы вообразить
невестой, женой... Невестой еще куда ни шло, имелся некоторый опыт:
собиралась года два назад тайно ото всех замуж, но оба вовремя передумали.
Женой вообще не получалось. Единственное, чего ей удалось достичь, так это
представить, что Пирогов лежит на диване и читает книгу. Так, по ее мнению,
поступают все мужья.