"Евгений Филенко. Отсвет мрака; Эти двое" - читать интересную книгу автора

ограничится. Или, что еще более вероятно, возьму я.
- И тоже, после всего этого... пару раз по морде?
- Пальцем не трону, - уныло качает головой Ерголин. - Что изменится?
Ему все едино в лечебницу, а меня адвокаты заедят.
Серафиму Степановичу Ерголину пятьдесят два. Он долог и тощ, сутул и
лохмат. Седая щетина на его впалых щеках - не диковина. Галстук его
прихотливо украшен пятнами, как пишется в протоколах - "органического
происхождения", а толстый пуловер ручной вязки раздерган и вытерт на локтях.
Начальство не любит, когда Ерголин попадается на глаза иностранным
делегациям по обмену опытом. В принципе он хоть сейчас может подавать
документы на почетную пенсию. И государство в лице мэрии Гигаполиса будет
ему по гроб жизни благодарно за все, что он сделал за три десятка лет
честной и беспорочной службы в органах правопорядка, - за тысячи мелких
пакостников и сотни крупных гадов, что он обезвредил, при всем том, что
основным рабочим органом Ерголина всегда была задница. Он сидел в своем
кабинетике на двенадцатом этаже башенки ДЕПО - "Башни смерти", как именуют
ее острословы, - перебирал бумажки, мозолил выцветшие глазки о дисплей и
вычислял очередного мазурика. И достаточно редко ошибался. Наступал момент,
и Серафим Ерголин говорил: "Этот". И совсем юный Сережа Сполох прихватывал с
собой дюжину спецназовцев, грузился в элкар и карабкался на сотые этажи
Гигаполиса или, наоборот, рушился в его же затхлые недра и брал означенного
мазурика. А тот, в зависимости от степени своей замаранности кровью,
огрызался. Словом и делом, сиречь оружием. И Сережа Сполох являл чудеса
героизма. Что ему было не являть чудеса героизма, при спецназовцах-то?..
Поэтому он продвигался по служебной лесенке, а Серафим Ерголин все так же
сидел в своем кабинетике и таращился на дисплей. И сейчас господин комиссар
Сполох командует всеми нами, однако без Ерголина по-прежнему не может. Хотя
и не любит уже, чтобы Серафим мотался по коридорам ДЕПО, когда по тем же
коридорам движется какая-нибудь иностранная делегация. (В составе: господа
комиссары украинец Иванов, киргиз Петров, латыш Сидорове и, допустим,
американец Рабинович. А встречают их: русский комиссар Сполох, его русская
пресс-секретарша Салтанат Абиева и, что довольно редко, старший инспектор
Индира Зиновьевна Флавицкая, русская же).
Сегодня как раз такой случай. В "Башню смерти" прибыли гости из
Интерпола, и Серафим вытолкан сопровождать меня. В морг, где в ледяном боксе
лежит то, что подонок Дикий Хирург оставил от маленькой библиотекарши Инны
С. (Какая, к хренам, Инна С.?! Старосельская у нее фамилия была, Инна
Старосельская, красивая такая фамилия, а теперь она лежит там замороженная,
и ей все равно, как назовут ее в криминальных сводках...)
- Ты заметила? - спрашивает Ерголин. - Дикий снова разрушил своей
жертве мозг.
- Заметила.
- О чем это свидетельствует?
- Ну, о чем? - Моя реакция больше смахивает на симптом клинической
тупости. Но, видит Бог, сейчас мне совершенно невмоготу строить
криминалистические версии.
- О том, что он знает про ментосканирование.
- Кто нынче про это не знает?
- Процентов восемьдесят населения Гигаполиса.
- Прекрасно. Осталось просеять через сито оставшиеся двадцать