"Евгений Филенко. Удар молнии" - читать интересную книгу автора

отвлекся от возвышенных размышлений, за ними наблюдая.
А потом судья развел противников и дал команду к началу боя. В этот
момент нашему священнослужителю вздумалось почесаться, что он и проделал с
большим наслаждением. И это окончательно убедило всех, включая Мертона,
что на арену вышел самоубийца. Впрочем, вряд ли Мертон задумал что-то
серьезное: наверняка его предупредили, что в нашей стране монаха лучше
пощадить. Лупить, стало быть, но не в полную силу. Поэтому Гроссмейстер
терпеливо дождался, когда у соперника прошел зуд, и лишь тогда быстро
двинулся вперед. Он с ходу нанес обходной удар ногой, "маваси",
намереваясь разом покончить с этим балаганом. Затрещало белое кимоно,
ветерок пронесся над ареной... Я зажмурился.
Но чудаковатого монаха не оказалось в том месте, куда пришелся удар.
Он возник немного в стороне от места схватки, все такой же спокойный,
задумчивый, до предела углубленный в себя. И только я догадывался, что все
это время он старательно шелестел страницами учебника по каратэ в своей
невероятной памяти.
Мертон развернулся к нему. На мгновение замер. Словно ловил его в
перекрестье прицела своими стеклянными глазами. А потом тело его
взорвалось одним движением, рука пошла от плеча, как ракета из пусковой
шахты - с той же силой и скоростью. И будто бы даже грохот прокатился над
ареной от этого страшного удара... Между тем, как его противник, не меняя
позы, очутился в трех шагах за его спиной. Я уверен, что многим искренне
захотелось протереть глаза. В том числе и Мертону.
Гроссмейстер немедля выстрелил длинным "цуки" - это основной удар в
каратэ, если вы знаете... Тут они впервые вошли в контакт, потому что
монах добрался до нужной страницы, прочитал, что там пишут умные люди, и
попробовал заблокировать атаку. Но слегка ошибся и сделал это не так, как
обычно принято в каратэ, то есть в направлении движения атакующего - с
тем, чтобы использовать его же собственную силу. Вместо этого он поставил
Мертону встречный блок против движения его руки, и этот конь, играючи
ломавший бетонные плиты, с криком боли схватился за предплечье. Врачи по
краям арены вскинулись, не сразу сообразив, к кому же спешить, но судья
остановил их: Мертон не просил о помощи. Он был потрясен, но не напуган.
Он просто не умел пугаться, не был приучен, потому что еще не встречал
равного себе. Не знал он, что по неведению сцепился с древним
человеком-молнией, непобедимым воином нашей земли, одним из тех, кто века
назад отражал набеги всяких там кочевников и самураев, кто долбил в хвост
и в гриву всех рвавшихся в наши горы, кто пришиб фалангистов десять лет
назад, когда им захотелось власти и крови!.. Одним словом, вы понимаете,
что я тогда переживал.
Пока Мертон приходил в чувство, монах стоял в двух шагах напротив
него и ждал. И вся Большая арена ждала, замерла на вздохе, не веря
собственным глазам.
Потом Гроссмейстер принял боевую стойку и двинулся вперед, хотя в нем
ощущалась громадная неуверенность. Должно быть, только теперь он испытал
нужду собрать воедино всю свою силу, мастерство и злость, чтобы победить.
И уж, разумеется, начисто забыл обо всех увещеваниях насчет вежливого
обращения с местными священнослужителями.
Тут все и закончилось.
Монах ударил его - быть может, один раз, быть может - все сто. Никто