"Евгений Филенко. Удар молнии" - читать интересную книгу автора

натуральный пшик, а из его любимого племянника сделают рубленый шницель...
Так уж вышло, что первым таксомотором, подвернувшимся нашему монаху
по пути на арену, оказался именно мой. И я с полным моим почтением подвез
приобщенного к тайнам небес до самого входа, выскочил из кабины раньше
него и с поклонами открыл ему дверцу. Монах, не глядя в мою сторону,
подошел к полицейским, что-то им бросил через плечо, и те чуть ли не за
руки впихнули меня в эту ревущую тысячами голосов коробку следом за моим
пассажиром. Я поупирался для приличия: мол, день еще не закончен, мне бы
деньжат подзаработать... Но те, здоровенные буйволы, ни в какую. Сказано -
сопровождать до арены, и хоть тресни!
Довел я монаха до кулис, пристроился там. Таращусь на происходящее в
дырочку, а сам трясусь, как паралитик.
Мертон стоял в центре татами, сложив руки на груди. В белом кимоно с
черным пауком на рукаве, перетянутый широким красным поясом, огромный
фалангистский жеребец. В этот миг он казался мне, да и всем, кто сидел на
трибунах, и в самом деле непобедимым. Непреодолимой злой силой. Стихией.
Я оглянулся на своего монаха, о котором, кажется, все и забыли. А он
укрылся в тени, присел на корточки и чуть ли не поклоны бьет. Лицо мирное,
потустороннее какое-то... Увидел меня и словно опомнился. И тихонько мне
шепотом:
- Вы не смотрите на меня. Ни к чему это вам. А я ему тем же манером
отвечаю:
- Что же мне, на того носорога прикажете смотреть?
- Это как угодно. А от меня отвернитесь. Зачем вам знать лишнее? Да и
меня задерживаете...
Тогда только я понял, что вовсе не скромничает он по бог весть какому
поводу, а тайну хочет уберечь. На тот случай, о котором он говорил там, в
своей конуре. Если вдруг нас всех трясти начнут да душу из нас вынимать за
то страшное знание, что покуда один только он хранит. Чтобы, значит, не о
чем было мне пробалтываться, когда, не приведи господь, на меня так
нажмут, что я готов буду сознаться в чем угодно.
А за себя он вроде как бы и спокоен.
- Ладно, - говорю. - И впрямь не для моих мозгов эта штука. Только
ты, парень, не подведи.
Трибуны уже начали пошумливать, засвистели. Заскучал народ, зрелище
ему подавай...
И тогда к ним вышел человек среднего роста, заурядного телосложения,
в черном потрепанном халатишке с капюшоном. Отложил в сторону длинный
монашеский посох, скинул сбитые в странствиях сандалии. Потуже затянул
веревку из шерсти яка, что была ему вместо пояса. Поискал глазами Мертона,
словно бы не приметил сразу. И слегка так поклонился ему. Как равному.
Хотя над нашими головами уже много лет крутятся спутники, а в горах
со дня на день запустят атомную электростанцию, мы не смеемся над своими
монахами. Но одно дело видеть его на улице возле монастыря, и совсем
другое - посреди спортивной арены, в перекрестье прожекторов. И поэтому по
рядам зрителей прокатился конфузливый смешок, и даже Мертон переступил с
ноги на ногу и недоуменно покосился на судей: дескать, кого же вы мне это
подсунули?! Только нашему монаху все было нипочем. Стоял себе спокойно,
невозмутимо и таращился по сторонам, будто тысячи эти сумасшедшие не на
него собрались сюда посмотреть, а исключительно для того, чтобы он