"Григорий Филановский. Дочь Атланта ("Знание - сила", 1964, № 12)" - читать интересную книгу автора

свет, и налетел сказочный принц...
- Как они, где?
- Молодые-то? Гуляют, отчего ж им не гулять. Делов-то... Придут, никуда
не денутся - пока. Да вот - легки на помине...
Они шли, держась за руки, радуясь моему непрошенному появлению,
беспричинно радуясь, как любому знакомому н незнакомому, морю, чайкам,
грозе, радуге.
Налетели на меня, обнимая, словно вовлекая в слышимый им одним веселый
ритм жизни. Галя необычно много смеялась, Эдвии тоже был странно
несерьезен, только выговорив довольно правильно по-русски "здравствуйте" и
"до свидания", помрачнел. "Он от нас уезжает", - Галя махнула рукой на
пристань, будто оттуда уже начинался океан.
От него за версту веяло болтливой удачливостью: "Я уезжаю готовить
виллу, сыну:" "Дворец, - перебила, подсказала она, - все ведь
предусмотрел, ничего не пропустил. Счастье по списочку, и списочка не
нужно - в голове держит. А ну - пали!!"
Грубо, хрипло прозвучал гудок, и еще, и устало сник.
- Вилла-дворец. Помещения - двенадцать главных: игрушечная, спальная,
столовая, воспитательная, библиотека, галерея картин, приемная, салоны. И,
кроме этого, бассейн - плыви, плыви, теплая водичка, автогараж, оранжерея."
Собственно - в лучшем краю страны - все, все кругом оранжерея для
одного единственного чудесного цветка... Ого! - Эдвин подбросил часы,
быстро поцеловал Гале руку, потащил к пристани.
- С нами, с нами! - Галя тянула и меня, и дядю, хохоча, убегала вперед
по тропинке и минутку ждала нас, понуро уставясь в землю. Взлетела с
Эдвином на катерок, вплотную глянула на него, в лицо. Соскользнула,
оттолкнула легкий трап и вроде бы само судно. Поднялась на осевший в песок
лысый камень, и, перекрикивая натруженный мотор.
- Нет, нет, нет, нет. нет!... Не будет никого, никого для тебя, для
вас. Не отдам никому на свете сына моего, выношенного, кровного. Не отпушу
никуда, ни за что - ни учиться, ни терзаться, ни любить. Обойдется! На
твои инкубаторы не надеюсь, не запродам души в твою виллу, не хочу, не
могу, не буду".
Перебили два коротких удара об рельс, катерок стал разворачиваться. Мы
заметили, как Эдвнн подбежал к капитану, запамятовав необходимые сейчас
слова, он больше жестами просил его остановиться. Катерок на минутку
замер, притих. "Поймите, стоп, стойте, капитан, час - личные переговоры,
капитан, я отлично оплачу простой, время всегда - деньги..." Может, потому
что молодой капитан впервой услыхал такой оборот, он секунду его
обмозговывал и неожиданно успехнулся: "Время - жизнь."" Та, та, та,
та-та-та...
...Мы с Галей и дядей Алешей шли по тропинке тихо, стараясь не
наступать на сухие веточки, шли медленно, чтоб она никогда не кончилась,
тропинка. Тихо было за столом в домике, свет мигал, вокруг лампы плясали
обезумевшие мотыльки. И хоть мы всматривались в них, в мотыльков, только в
их кружение, молчать стало невмоготу:
Не люблю часто вспоминать тот вечер; не стоит каждый день привыкать к
патетической. К тому же обычно из всего запоминаются моменты, фрагменты, а
здесь сплошь, ярко, точно потом учил наизусть...
- Слушайте, Алексей Александрович, - сказал я, - в саду древних