"Марсело Фигерас. Камчатка " - читать интересную книгу автора

* Мандрейк - положительный персонаж известного американского комикса.

Состоялось три партии в "Стратегию". О результатах упоминать излишне.
Я нашел время перечитать книгу о Гудини и обдумать ряд планов на
будущее, к которым я вернусь ниже.
Днем в воскресенье произошло нечто грандиозное - семья Висенте посетила
местную церковь. Сколько я себя помню, на службах я не бывал никогда. Иногда
меня брали на венчания или на крестины, но и только, и потому я не имел
никакого представления о том, как проходит обыкновенная месса. Увы, это
потенциальное приключение с самого начала обернулось пыткой. Маме взбрело в
голову, что в семье Висенте все очень набожны, и потому она заставила нас с
Гномом вызубрить "Отче наш", "Верую" и "Аве, Мария". Она проверяла нас и
дома, и по дороге, в машине, - ведь, войдя в церковь, мы должны были сделать
вид, будто ориентируемся в распорядке богослужения с непринужденностью
профессиональных верующих.
Наши родители получили религиозное воспитание, но со временем они оба
отошли от веры. Папа больше надеялся на те законы, которые от людей, а не от
Бога. Мама уверовала в науку, чтобы поменьше походить на бабушку Матильду с
ее высокомерно-ханжеским благочестием. Каким-то образом родители умудрились
вырастить нас полными невеждами во всем, что касалось религии. Наверно,
думали, что это нам пойдет на пользу. Но в наших головах царила полная
неразбериха относительно таких общеизвестных понятий, как рай или ад. То,
что мы не имели достоверной информации о правилах членства в этих клубах,
иногда нас сильно беспокоило. А поверхностное знакомство с основными
постулатами католической доктрины еще более усилило во мне ощущение, что в
этом мире я - как выброшенная на берег рыба.
Помню, как-то на Пасху в детском журнале "Антеохито" мне попалась
вкладка с картиной, изображавшей все этапы Крестного пути. Редакция
рекомендовала вынуть лист из журнала, аккуратно разогнув скрепки, и повесить
на стену. Я же лист вырвал и сжег, а пепел тайно спустил в унитаз. Совет
повесить в моей комнате наглядное описание того, как мучили и убили
человека, вызвал у меня примерно такое же омерзение, как если бы мне
предложили украсить интерьер схемой производственного процесса в Освенциме.
Но больше всего мою психику травмировал старый фильм, который я как-то
вечером посмотрел по девятому каналу. Назывался он "Марселино -
Хлеб-и-Вино". Марселино был сирота. Его приютили монахи в монастыре. Однажды
спускается он в подвал - за какой-то вещью - и вдруг слышит голос: "Пить..."
Марселино оглядывается по сторонам - никого. И действительно, в подвале нет
ни одной живой души, кроме мальчика. Голос доносится со стороны огромного
распятия. Это деревянный Христос пить просит.
Самое ужасное, что в конце фильма Марселино умирал, и толстопузый
священник плакал от радости, и колокола вызванивали "Слава-слава", потому
что деревянный истукан "избрал" мальчика. (Истукан-то, кстати, не знал самых
элементарных вещей - дерево от влаги набухает! А разбухшего Христа никакой
крест не выдержит.) Все в фильме внушало, что за Марселино надо только
радоваться - ведь его за святость взяли в рай, но я не мог отделаться от
мысли, что проклятый истукан убил Марселино, а всем - как с гуся вода.
С тех пор, когда мои одногодки заводили речь об ужастиках и триллерах
(обычно толковали о самых банальных героях и сюжетах - Франкенштейне,*
мумиях, Дракуле), я пытался рассказать о деревянном Христе (ой, чуть не