"Аркадий Фидлер. Белый Ягуар - вождь араваков (Книга - II. Ориноко)" - читать интересную книгу автора

совсем рядом, в какой-нибудь четверти мили от места нашей прежней стоянки.
Тем временем Арнак и Вагура принесли испанский мундир капитана
корабля, тот самый парадный и чертовски тесный мундир, с которым не
пожелали расстаться на сгоревшей бригантине, и предложили мне немедля его
надеть. Я положился на их знание местных нравов и, не переча, напялил на
себя и камзол и штаны. Кроме того, я надел башмаки, нацепил шпагу с
перламутровым эфесом, а за пояс сунул серебряный пистолет.
Но венцом великолепия и могущества оказалась шкура ягуара.
Ах, теперь только я наконец понял! В последние дни путешествия наши
женщины извлекли из трюма шкуру убитого на острове ягуара, разложили ее на
палубе и с утра до вечера мяли, расчесывали, чем-то натирали, пока она не
стала совсем мягкой и нежной, а шерсть обрела чудный блеск. И вот теперь
эту шкуру возложили на меня таким образом, что голова хищника прикрывала
мою голову, оставляя открытым лишь лицо, а остальная часть свободно
ниспадала на спину до самых пят.
Последствия этого маскарада оказались совершенно неожиданными. Друзья
смотрели на меня словно на какое-то божество, и даже у строптивой обычно
Ласаны глаза потемнели от волнения и стали невыразимо прекрасными. Во мне
шевельнулось что-то похожее на тщеславие, но, устыдившись, я тут же
подавил это чувство и обратился к Манаури:
- Послушай, вождь! Торжество - это хорошо, но нет ли здесь
какого-нибудь подвоха?
- Нет, - заверили меня Манаури и Арнак. - Можешь нам верить!
Тем временем мы подплыли к селению. На поляне, отвоеванной у
зарослей, стояло на высоких сваях десятка два хижин, а точнее - шалашей
под крышами, но в основном без стен. Жилища были разбросаны там и сям, в
отдалении друг от друга. Посередине поляны у самой воды возвышался,
опять-таки на сваях, обширный помост шагов сто в ширину и такой же длины.
На нем разместилось несколько хижин, но одна подле другой и притом более
просторных и внушительных, чем разбросанные по соседству. С трех сторон
они окружали незастроенное пространство, образуя на помосте площадку,
обращенную к реке.
На этой площадке под обширным навесом из пальмовых листьев нас ожидал
вождь Екуана в окружении двух десятков старейшин племени, вооруженных
луками, копьями, палицами и щитами. Вождь, индеец на редкость тучный,
восседал на богато украшенном резьбой табурете, все же остальные вокруг
стояли.
Поблизости пустовали еще три табурета, предназначенные, как видно,
для нас - гостей.
Тела всех встречавших нас были богато раскрашены и увешаны
ожерельями, лентами и бусами из клыков диких зверей и ярких плодов. Но
только у одного Екуаны на голове красовался роскошный головной убор из
орлиных перьев, и я сделал вывод, что это символ высшей власти, а значит,
и аравак Фуюди, тоже украшенный перьями, почитался равным вождю.
Как меня предупредили, церемония требовала, чтобы Екуана встречал,
нас сидя и лишь потом, когда мы совсем приблизимся, встал и обратился к
нам со словами приветствия. Меж тем вождь, то ли пораженный, то ли
ослепленный нашим видом, не выдержал. Едва мы взошли по ступеням на
помост, он, несмотря на свою тучность, проворно вскочил с места и чуть не
бегом бросился к нам.