"Поль Феваль. Тайна Обители Спасения " - читать интересную книгу автора

свое, вам придется кое в чем передо мной отчитаться.
Оживленный шум, царивший на бульваре Тампль, далеко за его пределы не
вырывался. В окрестностях Шато д'Ор, с одной стороны, и возле Галиота - с
другой, было довольно тихо и пустынно.
Галиотом назывался последний дом, образующий угол улицы Фоссе-дю-Тампль
и бульвара; в этом доме располагались тогда конторы судоходного товарищества
канала Урк. Позади Галиота, поблизости от того места, где ныне этот некогда
убогий квартал украшает фасад цирка, посреди разномастных лачуг и домишек
деревенского вида имелась узкая улочка. Официально она именовалась От-Мулен
(об этом свидетельствовала табличка, укрепленная там, где улочка пересекала
предместье Тампль), однако обитатели квартала предпочитали называть
сомнительный проулок по-своему - Дорогой Влюбленных.
Если идти с улицы Фоссе, то первым домом на Дороге Влюбленных
оказывался подозрительного вида трактирчик под вывеской "Срезанный колос",
овеянный дурной славой и нередко посещавшийся полицией. Благодаря резкому
излому, который в этом месте делала улочка, своим фасадом он был обращен к
бульвару.
С того места, где остановился Приятель-Тулонец, видны были два окна
бильярдной залы, испускавшие сквозь занавески красноватый свет. Там делали
ставки, о чем зазывно извещала прохожих написанная от руки афишка,
подвешенная под красным фонарем и уведомлявшая также о цене кружки пива:
двадцать сантимов.
Бильярдный стол на высоких ножках, обширный, точно лужайка, и покрытый
зеленым засаленным сукном, располагался посередине просторной залы с низким
потолком и с деревянными столиками на подпорках, намертво прикрепленными к
стене.
Прямо напротив входной двери помещалась стойка с напитками, а за ней
восседала дородная тетушка с лиловатым лицом и в украшенном выцветшими
пунцовыми лентами чепце, из-под которого выбивались буйные пряди седых
волос: это была мадам Лампион, разорившая на своем веку немалое количество
водоносов.
Партия была в полном разгаре, вокруг стола толпилось с дюжину игроков в
самых разнообразных нарядах. Среди ветхих блуз и потертых сюртучков
попадались вполне приличные фраки, почти чистые и модного кроя. Впрочем,
люди тут оценивались явно не по одежке: иным лохмотьям удавалось снискать
себе славы и одобрительных дамских улыбок гораздо больше, чем какому-нибудь
вполне сносному рединготу, вынужденному довольствоваться скромной ролью
простого солдата, допущенного к генеральскому столу.
Тон всему этому обществу задавал франтоватый молодец лет
двадцати-двадцати пяти в крохотной кепочке, сдвинутой набекрень и едва
державшейся на пышных белокурых кудрях. Он был в сапогах, но без пиджака,
сорочка же его была заправлена в панталоны, присборенные на бедрах и
стянутые в талии поясом, словно дамское платье. Франт казался явным любимцем
зрителей: за ним числилось наибольшее количество шаров, положенных в лузу, и
наибольшее количество шуточек, развеселивших публику, не скрывавшую своего
восхищения: мужчины одобрительно улыбались, дамы не отрывали от счастливчика
ласкающих взоров. Кокотт (так именовался наш молодец) воспринимал знаки
поклонения как должное и продолжал побивать своих менее удачливых
соперников.
Среди присутствующих в зале только двое не обращали на него никакого