"Поль Феваль. Королевский фаворит " - читать интересную книгу автора

никогда еще Португалия не видела такого славного царствования.
Несмотря на это, Мигуэль вовсе не отказывался продавать свое вино и
недовольным. Напротив, временами, когда он был уверен, что ни один дон или
лакей дона не слышит его, он вдруг изменял манеры и говорил очень
трогательные вещи про печальное положение лиссабонцев. Он тогда выставлял
Конти нищим выскочкой, к которому его кружева и бархат шли так же, как
корове седло; называл Конти гангреной Португалии, и день, когда страна от
него избавится, должен считаться самым счастливым ее днем.
Если Мигуэль вдруг прекращал свои вольнодумные речи, то это служило
верным признаком, что он издали почуял шляпу с пером или вышитый камзол.
Чтобы быть справедливыми, мы должны сказать, что никогда ни один трактирщик
в мире не имел такого тонкого чутья.
Перед домом Мигуэля собравшиеся вместе несколько человек
останавливались, дотрагивались до руки хозяина, сидевшего на пороге,
говорили шепотом какое-то слово и проходили. Следующие делали то же самое, и
вскоре громадная общая зала была набита битком.
В то же самое время в одной из опустевших улиц нижнего города один
человек ходил взад и вперед, точно заблудился в мрачном лабиринте,
называвшемся дворянским кварталом, по причине отсутствия лавок и большому
количеству отелей. Сзади него, на некотором расстоянии, другой человек
тщательно отслеживал его движения. Когда первый останавливался, второй делал
то же самое, когда первый поворачивал назад, второй спешил спрятаться в
какие-нибудь ворота и пропускал незнакомца, чтобы затем снова начать
следовать за ним.
"Темно, точно в пропасти, - думал первый. - С тех пор, как я десять лет
тому назад, еще ребенком оставил Лиссабон, все изменилось, я не узнаю
дорогу. Хоть бы мошенник какой-нибудь в обмен на мой кошелек взялся указать
мне путь".
"Мой юный друг, - думал другой, - вы напрасно кидаетесь то туда, то
сюда, я поклялся себе, что вы будете мне стоить четыреста пистолей, а я
изменяю только тем клятвам, которые даю другим".
До сих пор суконщик Симон, которого читатель, вероятно, уже узнал из
слов Асканио Макароне, не обращал внимания на присутствие последнего, но
повернувшись неожиданно, он вдруг очутился нос к носу с падуанцем.
- Скажите, это дорога в таверну Алькантара? - спросил он.
- Я иду туда, - ответил Макароне, изменив голос.
- В таком случае, если вам угодно, кавалер, пойдемте вместе.
- Очень рад, кавалер, так как я убежден, что вы дворянин. Я тоже, а
вежливость требует не отказывать дворянам друг другу во взаимных услугах.
- Я держусь того же мнения.
Симон произнес эти слова очень сухо и, надвинув капюшон на лицо,
ускорил шаги. Макароне тоже зашагал быстрее.
Падуанец был человеком между тридцатью пятью и сорока годами, высокий и
худой, но хорошо сложенный. Его мускулистое тело заставляло думать, что
природа создала его, дабы он стал акробатом. Он шел театральной походкой,
кутаясь в свой плащ и часто прикладывая руку к эфесу шпаги.
Симон был мал ростом, как почти все португальцы, но его легкая, упругая
походка и ширина плеч доказывали, что маленький рост в нем не есть признак
слабости.
Время от времени падуанец поглядывал на него. Он уже стал было