"Лион Фейхтвангер. Вольштейн (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

что я смотрю на него с недоумением, и показал мне пачку багажных квитанций.
Я по-прежнему ничего не понимал. Тогда он рассказал мне, что, решив бежать
из Парижа, он вынул из рам свои наиболее ценные картины и тщательно спрятал
их в стенках чемоданов, то есть поместил между подкладкой и стенками.
Чемоданы он отправил до востребования в самые разные пункты центральной и,
главным образом, южной Франции. Всего он отправил восемнадцать чемоданов с
двадцатью девятью картинами, среди них Матисс и Пикассо, которых я знаю, и
еще оба маленьких Дега, и Тьеполо, и спорный Франц Гальс. Но самое главное -
среди них находятся три картины Михаила К. Что бы ни случилось впоследствии,
сейчас картины недосягаемы для фашистов. Состояние господина Вольштейна и
творчество Михаила К. покамест спасены.
Теперь я понял, почему господин Вольштейн так озабочен. Его
великолепные полотна рассеяны по всей Франции, отданной во власть врагу, и
ключ от этого сокровища хранится у него одного, ключ в виде багажных
квитанций. Художник К. находится в Польском легионе, сражается бог весть
где, быть может, даже убит. О своей падчерице господин Вольштейн не имел
никаких сведений, вероятно, и ее засадили в лагерь. Среди всеобщего крушения
и гибели мы, заключенные Ле-Милль, не могли рассчитывать на связь с волей. И
поэтому у господина Вольштейна не было никакой надежды получить по
квитанциям свой багаж. Кроме того, торопясь осуществить этот маневр, он не
успел составить опись картин, хранящихся в каждом из чемоданов. Так что,
появись у него возможность взять какой-нибудь чемодан, хотя бы тот, что
отправлен в Монпелье, он все равно бы не знал, что в нем находится. Господин
Вольштейн сказал мне, и я согласился с ним, что "спасти Матисса или Пикассо
важно, но еще важнее спасти три картины Михаила К. Ибо кто такой Пикассо или
Матисс, известно всем; а вот кто такой Михаил К., знаем только вы, да я, да
он сам".
Ситуация становилась все более напряженной. Париж пал, фашисты
продвигались в глубь страны, они стояли уже под Лионом. И нам, заключенным,
грозила смертельная опасность. Наконец, в последнюю минуту, французы решили
перевезти нас в самую крайнюю юго-западную точку страны и оттуда отправить
морем. Но они опоздали. Перемирие было объявлено, и фашисты потребовали
выдачи многих из нас. Очень может быть, что господин Вольштейн и я тоже
стояли в их списках. Во время всего нашего жуткого переезда господин
Вольштейн не расставался со своими квитанциями. Он по-прежнему ничего не
знал ни о своей падчерице, ни о судьбе Польского легиона, ни о художнике К.
Дни тянулись за днями. Ночи, как бы коротки они ни были, казались нам
бесконечными. Опасность быть выданными фашистам все надвигалась. Наконец
американским друзьям удалось самым фантастическим образом вырвать меня из
лагеря. Спрятанный друзьями, я скрывался в Марселе, дожидаясь возможности
перейти границу.
И вот такая возможность представилась. Друзья мои поработали на славу.
В указанную ночь по указанной тропинке я должен был последовать за
проводником, хорошо знавшим здешние места, и попытаться перейти границу. Я
спросил, можно ли мне захватить с собой еще кого-нибудь. Друзья поколебались
и - разрешили.
По моей просьбе они связались с господином Вольштейном и добились для
него увольнительной из лагеря на десять часов, якобы для визита к врачу в
Марселе. И покуда конвойный караулил у дверей врача, друзья привели
господина Вольштейна ко мне.