"Лион Фейхтвангер. Симона " - читать интересную книгу автора

- Этот сброд, - сказала она, - всегда оказывается глупее, чем мы
думали. Я не вижу, почему пуститься в путь по нынешним дорогам безопаснее,
чем остаться дома. И даже если боши пришли бы, я не вижу, какой им смысл
убивать нас. Думаю, что и они заинтересованы в том, чтобы жизнь не
останавливалась.
После жаркого Симона вместе с дядей принялись за приготовление салата.
Он наклонился над миской, и у самых глаз Симоны очень отчетливо
вырисовывалось очень большое дядино правое ухо, и она увидела, что оно
неправильной формы, кверху заостренное и утолщенное. Она вдруг поняла, как
сильно дядя отличается от ее отца. Иной раз, когда взгляд дяди Проспера
становится колючим, когда дядя, раздраженный, надувшись, умолкает, в такие
минуты у него появляется поразительное сходство с мадам.
Симона вынесла тарелки. Когда она вернулась с вафлями для десерта, дядя
Проспер рассказывал о визите маркиза де Сен-Бриссона.
Симона знала, что дядя Проспер и маркиз де Сен-Бриссон политические
противники, но она знала также, что дядя считал для себя честью поддерживать
светские отношения с этим высокопоставленным аристократом. Когда маркиз -
достаточно редко, впрочем - посещал контору фирмы Планшар, дядя обычно
говорил об этом, как о большом событии. Значит, и сегодняшнее посещение
маркиза, вероятно, польстило ему, как всегда. Каково же было удивление
Симоны, когда дядя заговорил об этом, как о самой обыкновенной вещи, словно
к нему приезжал какой-нибудь мосье Амио или мосье Ларош. И мадам подхватила
тон сына.
- Да, - сказала она равнодушно, - теперь он зачастит к тебе.
Дядя Проспер, не переставая рассказывать, опытной рукой поджаривал на
маленькой спиртовке вафли. Он поливал их ликером, отчего голубой язычок
пламени колыхался из стороны в сторону. Дело в том, говорил он, что маркиз
хочет заблаговременно спрятать свои марочные вина, переправив их на
юго-запад, в окрестности Байонны.
- Конечно, в такие времена охотно идешь навстречу старому клиенту, даже
если он - твой политический противник, - покровительственно сказал дядя
Проспер. - Но это не так просто, как маркиз себе представляет. - И в тоне
мосье Планшара прозвучала нескрываемая ирония.
Симона обрадовалась. Дядя Проспер, очевидно, здорово отбрил
Сен-Бриссона. Она вспомнила насмешки Мориса, его слова: "Спорю на бутылку
перно, что маркиз получит машины для своих вин". Она так и знала, Морис
просто лгун и клеветник.
- Нашей маленькой Симоне это всегда нравилось, - сказал дядя Проспер,
показывая на голубой огонек, и потрепал Симону по щеке. Симона покраснела и
чуть-чуть отодвинулась. Когда она была ребенком, дядя часто сажал ее к себе
на колени и до сих пор не может отучиться от привычки гладить и трепать ее
по щеке. В последнее время это иногда приводило Симону в смущение.
Подернутые маслянистой корочкой и посыпанные сахаром, издавая крепкий и
сладкий аромат, лежали на тарелке вафли. На одно мгновение перед Симоной,
как живая, встала площадь генерала Грамона, на которой лагерем расположились
беженцы. Ей показалось вдруг невероятно странным, что она сидит здесь, в
светлой, просторной комнате, за хорошо сервированным столом, что после
улиток и бараньего жаркого они едят политые ликером яичные вафли и
благодушно болтают.
- Боюсь, что нам не удастся спокойно закончить наш ужин, - сказал дядя