"Лион Фейхтвангер. Статьи" - читать интересную книгу автора

на свою собственную персону? Если он не способен более увидеть разницу
между своими личными мелкими и мельчайшими интересами и большими
этическими принципами, за которые боролся прежде?
В своей новой драме "Оаха" Ведекинд с прежней силой и с прежними
величественными жестами верховного жреца вещает всему свету о мелких
личных обстоятельствах, до которых есть дело только ему самому. И в
результате возникла жалкая, бесстильная мешанина, трогательно-гротескная и
нищенски-величественная. В ней есть вульгарная неуклюжесть и благородный,
аристократически изящный артистизм, развязность уличного мальчишки и
осанистость жреца. В ней есть все, что способно навсегда жестоко исказить
образ Ведекинда в глазах всех тех, кто без любви и понимания наблюдает его
бескрылые попытки поднять свои личные переживания до уровня драмы.



АКТЕРСКОЕ ИСКУССТВО И РЕЛИГИОЗНОСТЬ


Датчанка Анна Ларсен отказалась от сценической карьеры, чтобы посвятить
свою жизнь служению Христу. Незадолго до того актриса Бургтеатра фрейлейн
Корнелия Кегль стала сестрой милосердия, с тем чтобы вступить в
конгрегацию духовных сестер Спасителя. (Об этом сообщал Петер Альтенберг в
"Шаубюне".) Несколько лет тому назад господин Викторьен Гельме из Комеди
Франсез покинул подмостки, сделался монахом и даже получил некоторую
известность во времена "монастырской войны" Эмиля Комба. Старого
Миттервурцера нередко приходилось доставлять на репетицию из церкви
св.Михаила. Стареющая Рашель, одолеваемая сомнениями и беспокоясь о
спасении своей души, крестилась. Мистер Маклин, тот, который в роли
Шейлока превзошел знаменитого Гаррика, принял во время своей поездки в Рим
католичество и решил окончить свои дни в монастыре под Сиеной.
Все они ощущали свое ремесло как испепеляющий грех и томились жаждой
искупления. Как это возможно? Как могут актеры бранить искусство, для
которого они рождены, и, пусть не без боли, но навеки от него отрекаться?
Когда обыватель болтает о безнравственности актеров, это в конечном счете
понятно, но как сами художники могут говорить о позорности искусства,
возвышающее действие которого они, несомненно, испытали на себе?
Источник творчества настоящего актера - в нем самом. Его искусство
заключается не в том, что он наблюдает и кого-то копирует, а в том, что он
заново, наивно, непредвзято переживает все те чувства, которые диктует ему
драматург, что он становится тем самым человеком, которым повелел ему быть
автор пьесы. Только тот может быть великим актером, кто вечно молод,
близок к природе, всегда открыт новым впечатлениям. Актер творит
некритично, от полноты душевной. На того же, кто некритичен, религия
действует с не меньшей силой, чем самое могучее искусство. Ведь религию
питают те же корни, что и искусство; подобно искусству, она отвечает
потребности человека бесцельно и беззаветно раствориться в огромном,
бесцельном и бесконечном. Актер привык растворяться в чем-то чужом:
отдаваться целиком - его профессия, его искусство. Как же ему противиться
религии, легчайшим и крепчайшим из всех уз - уже значение слова говорит об
этом - самому убаюкивающему, самому ласковому принуждению в мире? Среди