"Лион Фейхтвангер. Успех (Три года из истории одной провинции)" - читать интересную книгу автора

среды, каких правящая партия так охотно выдвигала на министерские посты.
Ему, Кленку, доставляло удовольствие подзуживать его. Забавно было
наблюдать, как этот грузный, неуклюжий человек, раздражаясь, беспомощно,
словно собираясь боднуть, наклоняет голову, как его маленькие глазки на
широком, четырехугольном лице злобно сверкают, глядя на врага. За этим
обычно следовала какая-нибудь плоская пресная грубость, которую Кленк без
труда парировал.
Человек в непромокаемом пальто вытянул вперед руку, убедился, что дождь
почти прошел, отряхнулся и повернул назад. Он задумал веселую шутку.
Флаухер с самого начала хотел раздуть процесс Крюгера, сделать из него
сенсацию. Черт знает каких только пустозвонов не выдвигали теперь "черные"
на министерские посты! Эти болваны на каждом шагу готовы были бить
кулаками по столу, козырять, драть глотку. Он, Кленк, намеревался
покончить с делом Крюгера изящно, без шума. Прямехонько с кресла
руководителя государственного художественного музея отправить человека в
тюрьму только за то, что он решился под присягой отрицать свою связь с
женщиной, было в конце концов просто некультурно. Но Флаухер орал об этом
деле на весь свет и заставлял все газеты кричать о процессе Крюгера. Тогда
он, Кленк, послал одного из референтов министерства в имение доктора
Бихлера, чтобы выведать точку зрения этого крупнейшего руководителя
крестьянской партии и фактического тайного законодателя Баварии. Доктор
Бихлер, как и следовало ожидать от этого умного мужика, был, разумеется,
того же мнения, что и Кленк. Он говорил об этих "мюнхенских ослах", вечно
старающихся подчеркнуть, что власть в их руках. Как будто дело в видимости
власти, а не в основной ее сущности. Об этих "ослах" Флаухер, наверно, еще
не слышал: ведь референт министерства приехал только сегодня. Флаухер,
должно быть, еще сидит в "Тирольском погребке", ресторане старого города,
где он обычно проводит вечера, и хвастает начинающимся завтра процессом.
Кленк должен преподнести ему этих "ослов", сообщить ему мнение всемогущего
человека. В таком удовольствии он себе не откажет.
Он повернул, быстро зашагал назад, нашел у парка машину.


Флаухер действительно находился в "Тирольском погребке". Он сидел в
кругу своих друзей в маленькой боковой комнате, где четверть литра вина
стоила на десять пфеннигов дороже. Кленк нашел, что в этом ресторане его
коллега кажется гораздо более на месте, чем среди мебели в стиле ампир в
своем хорошо обставленном министерском кабинете.
Подчеркнуто бюргерский уют - деревянная облицовка стен, массивные, не
покрытые скатертями столы, старомодные, крепкие, рассчитанные на усидчивых
людей скамьи - вое это составляло рамку, вполне достойную доктора Франца
Флаухера. Грузный, с широким, тупым, упрямым лбом, сидел он, привычно
окруженный людьми с устойчивым положением, с устойчивыми взглядами. В
комнате было сумеречно от сигарного дыма и испарений сытных кушаний. Из
соседней пивной через открытые окна доносилось пение популярной труппы
народных певцов. Слова песни - смесь сентиментальности и обнаженной
похоти. За окном темнела небольшая, тесная и угловатая площадь со всемирно
знаменитым пивоваренным заводом. На своем обычном крепком деревянном
стуле, с таксой у ног, сидел министр - доктор Франц Флаухер, и вокруг него
- художники, писатели, ученые. Министр пил, слушал, возился с собакой.