"Лион Фейхтвангер. Успех (Три года из истории одной провинции)" - читать интересную книгу автора

семенных ссорах: во время одной из них Франц-Ксавер Ратценбергер ранил в
голову своего брата и был уличен родственниками в наглой и грубой лжи. За
оскорбления и угрозы на него неоднократно поступали жалобы от владельцев и
шоферов частных автомобилей. Ратценбергер объяснял эти жалобы
враждебностью частных автомобилистов, питавших, по его словам, особую
ненависть к шоферам такси, управлявшим машинами лучше, чем эти господа.
Кроме того, заявил шофер, после войны он был подвержен вспышкам гнева даже
по самым незначительным поводам. Однажды, по непонятной даже ему самому
причине, он покушался на самоубийство: неожиданно для всех, с криком:
"Прощай, чудный край!" - соскочил с парома, переправлявшегося в
окрестностях Мюнхена через Изар, но был выловлен из воды.
Адвокат Гейер выразил удивление, как это такому нервному человеку дано
было разрешение на управление таксомотором. Известно было, что шофер
Ратценбергер любил выпить. "Сколько?" - прозвучал настойчивый, неприятный
голос доктора Гейера. "Примерно три литра в день". - "Иногда и больше?" -
"Иногда и пять". - "Случалось, и шесть?" - "Случалось". - "Не был ли
однажды составлен полицейский протокол по поводу того, что он избил
пассажира, не давшего ему на чай?" - Возможно. Должно быть, этот прохвост
чем-нибудь обидел его. Оскорблять себя он никому не позволит! - Дал ли ему
доктор Крюгер в тот раз на чай? Как это так он не помнит? Но ведь как раз
в связи с чаевыми он и приглядывается так внимательно к пассажирам,
провожающим женщин. (Быстрый, звонкий голос адвоката словно ударял по
свидетелю, явно смущая его.) Возил ли он обвиняемого когда-нибудь еще?
Этого он также не помнит? Но ведь правда, что против него было возбуждено
преследование и ему грозило лишение прав водителя такси?
Под градом сыпавшихся на него вопросов адвоката свидетель смущался все
больше и больше. Он все чаще причмокивал, жевал свои рыжеватые усы и
окончательно перешел на местный диалект, так что иногородние репортеры с
трудом улавливали смысл его слов, Но тут вступился прокурор. Вопросы
защитника не имеют-де прямого отношения к делу. Председатель из
подчеркнутого человеколюбия по отношению к обвиняемому все же разрешил
постановку вопросов.
Да, так вот: дело против него действительно было однажды возбуждено.
Как раз по поводу якобы имевшего место избиения пассажира. Но это дело
было прекращено. Показания пассажира, какого-то прохвоста, "чужака",
желавшего лишь увильнуть от уплаты по таксе, не подтвердились.
Снова на мгновение вспыхнули краской щеки доктора Гейера. Он усиливал
свое наступление. Не без труда принуждал он к покою свои узкие, покрытые
тонкой кожей руки. Его высокий, звонкий голос звучал в ушах свидетеля
четко, неумолимо. Он пытался установить связь между нынешними показаниями
шофера и возбужденным против него делом, грозившим ему лишением
водительских прав. Он стремился доказать, что дело против шофера было
прекращено, когда выяснилась возможность использовать показания
Ратценбергера против Крюгера. Он подходил издалека, задавал самые невинные
вопросы. Но недаром Ратценбергер, ища поддержки, поглядывал на
председателя, - доктор Гартль счел нужным вступиться. Здесь вырастала
непроницаемая стена. Так и не стало известно суду, как неопределенны были
первоначальные показания Ратценбергера, как перед ним в ходе допроса то
вырисовывалась угроза потери прав водителя такси, то снова исчезала, пока
его показания не приняли совершенно твердого характера. Не узнали