"Александр Евгеньевич Ферсман. Воспоминание о камне" - читать интересную книгу автора

ничего, мы помоем их щечкой, разобьем, сделаем шлифы... Это еще ничего, а
вот когда мы в прошлом году собрали коллекцию нежнейших цеолитов - таких
волосистых кристалликов с красными головками, так, знаете, от них ничего
не осталось, все в муку превратилось: ну и выбросили.
С растущим ужасом слушал я слова геолога.
- Ну, а как же вы будете их изучать? Ведь надо же измерить кристаллы,
определить относительный возраст минералов. Так ведь вы в этих обломках
ничего не поймете. Только тонкий химический и кристаллохимический анализ
помогает разобраться в сложных процессах кристаллизации, в законах роста
этих некогда прекрасных образований. Ведь истинные законы - великие законы
природы - обычно начинаются за третьим десятичным знаком, - в тонких
мелочах строения, в неуловимых чертах лица скрыты глубочайшие тайны
мироздания, надо присмотреться, вдуматься в каждый камень, и он сам
расскажет тебе без шлифов и полировок о своем прошлом. Ты только к нему
присмотрись, так любовно и думаючи!

* * *

- Видишь, смотри! - показывал мне горщик 15 Лобачев кусочек редчайшего
хиолита на Ильменской копи. - Вот видишь ты, тоненькая розовая полосочка,
что лежит между шпатом и леденцом, - это, значит, будет хиолит, по-вашему,
а если нет полосы, то самый настоящий криолит 16, он на зубах потверже,
скользкий такой, как кусочек льда, а хиолит - тот рассыпчатый, хрустит под
зубом.
Так поучал меня Андрей Лобачев, этот неграмотный миасский горщик, всю
свою жизнь отдавший горам и камню.
А через несколько лет в прекрасном трактате датского минералога об
ильменском криолите я нашел почти все эти описания мелочей строения как
разгадку тайны рождения этого ледяного камня в горах Южного Урала.
Тончайшие наблюдения, достойные самых великих ученых натуралистов,
рождались в простой, бесхитростной душе горщика, всю жизнь - тяжелую и
голодную жизнь - проведшего на копях, в мокрых дудках Мурзинки, на отвалах
Шишимских копей или в Ильменском лесу. Десятки лет глаз привыкал к тем
едва уловимым сочетаниям цвета, формы, рисунка, блеска, которых нельзя ни
описать, ни нарисовать, ни высказать, но которые для горщика были
ненарушимыми Законами природы.
- На Кривой, там ширла 17 с мягким задником, она только легко
прикипелася к шпату, а на Мокруше сидит глубже, как треппами 18 у
гранильщика, и не оторвать ее оттуда, да и блеск, знаешь, на Кривой
зеленый, что стоячая вода, а на Мокруше - иссиня-черный, как воронье перо,
только не с крыла, а с хвоста вороны.
И вспомнились мне эти уроки старых горщиков, любивших камень,
сроднившихся с его тайнами, умевших в своих мозолистых, грубых руках
бережно отнести домой штуф с тяжеловесом19, кристаллы тумпаза20 с шляпкой
и иглами ширлы.
Вы, творцы толстых фолиантов, написанных в кабинете, о происхождении
цинковых руд или о свойствах тысячи шлифов змеевика, умеете ли вы так
любить и ценить камень? Поняли ли вы, в разговоре с ним наедине, его язык,
разгадали ли вы тайны пестрого наряда его кристаллов, таинственного
созвучия его красок, блеска, форм?