"Габриэль Ферри. Косталь - индеец (приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

а Косталь больше доверяет своим родителям, чем христианским священникам,
хотя и притворяется, что принадлежит к религии, которой они учат. Почему
Талок и Матлакуце, боги вод и гор, не могут быть столь же могущественны, как
Бог белых людей?
- Ради Христа, будь осторожен с такими речами! - поспешно сказал Брут,
открещиваясь от столь явного богохульства. - Христианские священники повсюду
имеют уши, а у святой инквизиции достаточно прочных темниц.
При слове "инквизиция", этом пугале тогдашних времен, индеец невольно
понизил голос.
- Мои родители, - начал он снова, - говорили мне, что водяные божества
никогда не являются одному человеку; двое людей должны заклинать их; двое
людей одинаково храбрых, потому что иногда гнев богов бывает ужасен. Хочешь
стать моим товарищем в этом деле?
- Гм! - покачал головой Брут. - Я не боюсь людей. Тигров я стараюсь
избегать; ну а с твоими богами, которые, чего доброго, сами черти, я ни за
что на свете не хочу иметь дел.
- Ни люди, ни тигры, ни черти не испугают того, у кого храброе
сердце, - возразил Косталь. - В особенности если наградой за мужество будет
золото, которое сделает из бедного индейца знатного сеньора!
- И из негра тоже?
- Без сомнения!
- Ты забываешь, что ни индеец, ни негр не могут воспользоваться золотом
или серебром, потому что дон Сильва, у которого мы оба находимся в рабстве,
отнимет у нас наши богатства, - уныло проговорил Брут.
- Я это знаю, но рабству приходит конец. Разве ты не слыхал, что внутри
страны простой сельский священник Идальго провозгласил свободу всех племен и
ручается за нее, если сумеет одержать победу?
- Нет, - покачал головой Брут с глуповатым удивлением, обнаруживавшим
его полное невежество в политических вопросах.
- Так знай, близок час, когда индеец станет равен белому, креол -
испанцу, и когда такой индеец, как я, возвысится над ними, - гордо прибавил
Косталь. - Слава моих предков снова оживет, и потому мне необходимо получить
богатство.
Брут с удивлением смотрел на своего товарища. Выражение дикого величия
на лице тигреро, раба из гасиенды Лас-Пальмас, поражало его так же, как и
дерзкое намерение индейца возродить былую славу своих предков.
Косталь, видимо, наслаждался удивлением Брута.
- Друг Брут, - сказал он, - выслушай тайну, которую я сохранил, прожив
до пятидесяти лет в том униженном состоянии, в каком ты меня видишь, и
которую тебе подтвердит в случае надобности любой мой соплеменник!
- До пятидесяти лет! - повторил изумленный негр, внимательно
рассматривая индейца, которому, судя по лицу и великолепно развитому телу,
нельзя было дать более тридцати.
- Не полных, - улыбнулся Косталь, - но около того, и я проживу еще
пятьдесят, ибо боги предсказали мне, что я достигну столетнего возраста.
И, когда подстрекаемый любопытством Брут приготовился внимательно
слушать, Косталь продолжал:
- Вся страна, между восходом и закатом солнца, в течение долгих
столетий, еще прежде чем корабли белых пристали к нашим берегам,
принадлежала касикам сапотеков [Сапотеки - одно из древнейших племен