"Юрий Фельштинский и другие. Правда Виктора Суворова" - читать интересную книгу автора

несмотря на требование государства, подвергшегося вторжению, принять на
своей собственной территории все зависящие от него меры для лишения
названных банд всякой помощи или покровительства". Причем в конвенции
специально оговаривалось, что "никакое соображение политического, военного,
экономического или иного порядка не может служить оправданием агрессии" (в
том числе внутренний строй и его недостатки; беспорядки, вызванные
забастовками, революциями, контрреволюциями или гражданской войной;
нарушение интересов другого государства; разрыв дипломатических и
экономических отношений; экономическая или финансовая блокада; споры, в том
числе и территориальные, и пограничные инциденты).
Исходя из содержания конвенции, получается, что Советский Союз совершил
агрессию против Польши и Финляндии. Однако в отношении стран Прибалтики и
Румынии ни о какой агрессии не было и речи, поскольку вступлению советских
войск на территорию Эстонии, Латвии, Литвы, Бессарабии и Северной Буковины
предшествовали дипломатические переговоры, завершившиеся согласием
прибалтийских и румынского правительств с советским вариантом решения
проблем в двусторонних отношениях. Не говоря уже о том, что применение
термина "советская агрессия" к оккупированной Румынией территории Бессарабии
вообще невозможно. Как справедливо отметил А. Тэйлор, "права России на
балтийские государства и восточную часть Польши (а тем более Бессарабию. -
М.М.) были гораздо более обоснованными по сравнению с правами Соединенных
Штатов на Нью-Мексико". В этом смысле невозможно не присоединиться к мнению
Н.М. Карамзина: "Пусть иноземцы осуждают раздел Польши: мы взяли свое". В
итоге Советскому Союзу вновь удалось совместить политическую и
геополитическую границы между "Западной" и "Российской" цивилизациями, как
это уже имело место в конце XVIII века.
Советское руководство, как и руководство остальных великих держав,
стремилось достичь своих собственных целей, рассматривая Вторую мировую
войну как уникальный шанс для реализации идей "мировой революции". Не
случайно еще 1 октября 1938 г. на совещании пропагандистов Москвы и
Ленинграда И.В. Сталин объяснял, что "бывают случаи, когда большевики сами
будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если
условия благоприятствуют, сами начнут нападать. Они вовсе не против
наступления, не против всякой войны. То, что мы кричим об обороне, - это
вуаль, вуаль. Все государства маскируются".
Интересные оценки событий 1939-1941 гг. содержатся в ставшем лишь
недавно доступным исследователям дневнике писателя В.В. Вишневского, хотя и
не причастного к выработке важнейших военно-политических решений, но тем не
менее в силу своих должностных обязанностей и политических функций хорошо
осведомленного о настроениях "наверху", имевшего возможность получать
достоверную, широкую и разнообразную информацию о деятельности советского
руководства, о подготовке к войне. Оценивая советско-германский пакт о
ненападении, писатель 1 сентября 1939 г. заносит в дневник: "СССР выиграл
свободу рук, время. [...] Ныне мы берем инициативу, не отступаем, а
наступаем... Дипломатия с Берлином ясна: они хотят нашего нейтралитета и
потом расправы с СССР; мы хотим их увязания в войне и затем расправы с
ними". Передавая распространенные настроения: "Мы через год будем бить
Гитлера", Вишневский отмечает, что "это наиболее вероятный вариант. [...]
Для СССР пришла пора внешних мировых выступлений. [...] Гадать, как сложится
игра, трудно. Но ясно одно: мир будет вновь перекроен. В данной войне мы