"Ю.Г.Фельштинский. Разговоры с Бухариным " - читать интересную книгу автора

вместе, хотя тогда их процесс произвел бы несомненно большее впечатление? Я
хорошо знал их всех троих и категорически утверждаю, что предположение,
будто от Енукидзе следователи не могли получить таких же "признаний", какие
они получили от Бухарина и Рыкова, совершенно неправильно. В дореволюционные
годы мне приходилось видеть Енукидзе в очень трудные моменты его жизни, и я
превосходно знаю, что он был стойким и выдержанным человеком. Но не менее
хорошо я знал и Рыкова, и очень много знал о Бухарине, и свидетельствую, что
они были во всяком случае не менее стойкими и выдержанными людьми.

* Д. Бург: "Об одном выступлении человека, вернувшегося с того света"
(Социалист, вестник, Нью-Йорк, No 763 от марта--апреля 1962 г., с. 41--42).
Рассказ этот Тройским был сделан в Москве, на собрании комсомольской
организации Института истории литературы им. Горького в 1956 г. (после
известного "секретного доклада" Хрущева на XX съезде КПСС), Д. Бург лично
присутствовал на том собрании.


Я утверждаю: если существовали средства, которыми можно было сломать
Рыкова и Бухарина и заставить их возводить на себя позорящие обвинения, то
этими средствами, несомненно, можно было сломать и Енукидзе. Поэтому для
меня несомненно, что сталинские следователи "добились" подписи Енукидзе под
такими редакциями покаянных "признаний", которые им были нужны. Если они тем
не менее на открытый суд повести его не рискнули, то это было вызвано не
отказом его подписать показания на следствии, а отсутствием у Сталина
уверенности в том, что на открытом суде Енукидзе не отречется от тех
"признаний", которые его вынудили подписать на допросах в чекистских
застенках.
Кроме показаний на следствии Сталину (а такие вопросы для больших
процессов решал лично Сталин!) нужна была еще и гарантия, что на открытых
заседаниях суда обвиняемые не возьмут обратно своих "признаний". И такую
гарантию Сталин видел только в одном: в существовании у соответствующих
обвиняемых таких близких, жизнь которых им была дороже их собственных
жизней, даже их собственных добрых имен. Такие близкие были у Бухарина и
Рыкова - сын у первого, любимая дочь у второго, - но их не было у
Енукидзе... В отношении последнего Сталин считал, что он не имеет
необходимой гарантии, а потому расстрелял его без публичного суда.
Доказывать неправильность этих самообвинений, конечно, нет
необходимости, особенно теперь, после того, как Поспелов, теперешний
директор Московского института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС на Всесоюзном
совещании историков официально объявил, что "ни Бухарин, ни Рыков, конечно,
шпионами и террористами не были". Это заявление тем более важно, что г.
Поспелов в свое время был одним из главных закулисных организаторов всей
кампании против Бухарина, Рыкова и др. и что он в настоящее время является
решительным противником пересмотра их "дела" с целью полной их реабилитации.
Теперь поэтому более важным было бы расследование закулисной деятельности
этого самого г. Поспелова ...
Но на последнем слове Бухарина на процессе 1938 г. я остановился по
другой причине: в ней имеется прямое обращение Бухарина ко мне, автору этих
строк. Называя меня по имени, Бухарин говорил тогда, что во время наших
встреч он просил меня в случае его ареста организовать силами