"Джейн Фэйзер. Серебряные ночи " - читать интересную книгу автора

нарушить задумчивого состояния полковника. Каменное лицо, твердый взгляд
серых глаз, прямая спина, гордо расправленные плечи предупреждали об этом
лучше всяких слов.
Посещение родового поместья всегда действовало на него угнетающе:
каждый раз оно напоминало ему об утрате своей национальности, об унижении,
которое претерпела его гордая страна. После позорного раздела его,
шестнадцатилетнего мальчишку, вместе с другими отпрысками наиболее знатных
польских фамилий увезли в Петербург. Там он продолжил образование, но уже на
российский манер, зачисленный корнетом престижного гвардейского
Преображенского полка. Все они были встречены с почестями, подобающими
молодым людям из знатных фамилий, но тем не менее оставались заложниками
благонравного поведения своей опозоренной родины. Двенадцать лет российского
владычества сделали свое дело. Адам уже порой не мог ответить и себе, кем он
больше себя чувствует - поляком или русским. Когда он возвращался в Могилев
становился поляком, главой польского рода, владельцем польских земель и
польских крестьян. После смерти Евы год назад он впервые посетил родину.
В каждом обращенном к нему лице, даже в молчании он читал жалость к
обманутому мужу. Пустая бесконечная болтовня сестер свидетельствовала об их
старании избегать больного вопроса; мать, наоборот, плакала от радости
видеть единственного и любимого сына, и молча заламывала руки, горюя от
того, что он больше не думает о брачных узах и тем самым пресекает род
Данилевских.
Полный тягостных размышлений о судьбе поляков, воспоминаний о немых
материнских упреках и выражении глубокого сострадания к тому, кто не смог
сохранить верность жены, граф Данилевский пересекал под весенним солнцем
унылую пустынную равнину, чтобы вытащить из безвестной ссылки молодую
женщину, которая до сих пор не видела вокруг себя ничего, кроме дикости, и
отвезти ее в Санкт-Петербург, где она должна стать женой генерала князя
Павла Дмитриева, человека, на тридцать лет ее старше и уже успевшего
похоронить трех своих жен.
Графа Данилевского в его нынешнем состоянии духа не слишком занимали
мысли о том, насколько подходящим для гвардейского полковника и адъютанта
будущего жениха выглядит его поручение. Никто не смеет оспаривать приказания
ее императорского величества, никто не задает наводящих вопросов.
Императрица спокойным, дружеским тоном объяснила, насколько удачно
складывается, что граф изъявил желание посетить родные места именно в это
время. Это не так далеко от Киева, и она уверена, что он сумеет выполнить
столь щекотливое поручение со всей присущей ему обходительностью, в которой
она не сомневается.
Воспоминания о ласковом приеме императрицы несколько утешили графа.
Отряд уже скакал вдоль Днепра по направлению к Киеву. Оттуда им следует
повернуть направо, в поросшие ковылем степи, по которым прокатилось
множество сражений. Эти равнины помнят победы и поражения; там люди
преследовали друг друга в первобытном соперничестве охотника и жертвы; там
постоянно шла битва без правил за право существования, где татары, казаки,
тюрки скользили призрачными тенями между вольными разбойниками и
грабителями.
Хотя никто из императорских гвардейцев и не признался бы вслух, каждый
почувствовал явное облегчение, узнав, что место назначения находится всего
лишь в пятидесяти верстах, или в тридцати трех милях от Киева. Это