"Вячеслав Федоров. Симбиот (пападанец в 1940 г.) " - читать интересную книгу автора

Совершенно неожиданно для себя, я вдруг осознал, что Иосиф
Виссарионович удивлен! Заявить с полной уверенностью, что стало этому
причиной, я не мог. Но очень сильно надеялся, что он был удивлен тем, что
кто-то посмел использовать его грандиозные замыслы в таких мелочных,
корыстных целях. У меня была крохотная надежда, что такие последствия Вождь
просчитать не смог или посчитал их несущественными, а потом, никто не
решился в открытую об этом высказаться. Скромная такая надежда.
Сбросив с себя секундное оцепенение, Сталин кинул вопросительный взгляд
на Берию.
- Павлов прав. Это действительно так. - не сомневаясь ни секунды
произнес Лаврентий Павлович.
Я перевел взор на Наркома внутренних дел. Его лицо не выражало
абсолютно никаких эмоций. Со стороны, оно было похоже на посмертную маску
фараона. Те же строгие, холодные и безжизненные черты. Неужели и я
когда-нибудь смогу достигнуть такого уровня самоконтроля?
- Хорошо. Ми подумаем. Хорошо... - с еще более усилившимся грузинским
акцентом, произнес Сталин.
Вождь, неторопливо вернулся на свое место за столом, сел и начал
набивать, а потом и раскуривать, свою знаменитую трубку. Пауза несколько
затянулась. Но вот, наконец, он произнес:
- Так в чем же заключается суть ваших претензий в адрес
политработников? За что ви их так не любите?
Про неумение их готовить, я благоразумно промолчал.
- Товарищ Сталин. Я, не испытываю личной неприязни ни к одному из
сотрудников Политуправления. Я выказываю недовольство лишь результатами их
работы. Как вы знаете, у меня существовал опыт пропагандистской
деятельности, в должности комиссара механизированной бригады. На основании
этого опыта, а также всей моей деятельности, как командира разнообразных
частей и соединений, считаю своим долгом и обязанностью коммуниста заявить о
таком моем отношении. Считаю, - вновь повысив голос, произнес я. - что
основная задача политработника, заключается не в том, чтобы количеством
штампов и лозунгов подавить волю слушателей, а в том, чтобы убедить их, что
к нужному выводу они пришли самостоятельно. В первом случае, рассчитывать на
сознательную поддержку власти такими людьми считаю недопустимой халатностью.
Как только они попадут в экстремальную ситуацию, значительное их большинство
может поддаться панике и принять ошибочное решение. У меня все.
Иосиф Виссарионович молчал несколько минут, затем глубоко затянувшись
трубкой, с некоторым нажимом, заговорил о себе в третьем лице:
- Многие люди, считают своим долгом и обязанностью, высказывать
товарищу Сталину свои сомнения. Некоторые из них, предлагают ему варианты
разрешения этих сомнений. И уже совсем единицы предлагают что-то
действительно стоящее... Беда в том, что задолжавших и обязанных товарищей,
у нас много, а товарищ Сталин один!
Помолчали. Вождь докуривал трубку, а Лаврентий Павлович за все время
разговора так ни разу и не пошевелился. Иногда мне казалось, что он даже не
дышал. Лишь пристальный взгляд, способный как мощнейший лазер прожечь
немалую дырку в броневой плите, а уж в моей черепной коробке и подавно,
обнадеживал, что его обладатель все еще жив.
- Хорошо... - вновь повторил Сталин. - Ми ознакомились с вашими
прогнозами развития военного противостояния в Европе. Скажу честно, меня они