"Юрий Федоров. Борис Годунов (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

Монах широко перекрестился, крепко прижимая пальцы к груди, и взялся за
колючую от мороза веревку. Качнулся легким телом, падая вперед, ударил в
стылую медь.
Бом! - поплыло над городом. Бом! Бом! Бом! - как крик.
Двери сорока сороков церквей растворились на Москве, ярко вспыхнули
свечи перед иконами, упали на колени люди, и многажды было повторено:
- Боже, продли дни блаженного!
Приказ Большого дворца двадцать пудов воска дал на свечи, да и так, от
своих щедрот и великой жалости к умиравшему царю, многие из москвичей, кто
побогаче, по полпуда, а то и в пуд поставили свечи.
На московскую землю в те дни упали невиданные холода. Спасаясь от их
лютости, слетелось в город воронье, сорочье, лесные птицы. На улицах,
пугаясь, московский народ видел волков, необыкновенных лисиц - и рыжих, и
красных, и голубых, и черных. Они шныряли меж дворов, как собаки, их ловили
и изумлялись необычному меху.
Многие говорили:
- То знаки. Ждать надо мора или чего хуже.
Шептали и иное, еще более страшное. Но скажет человек - и в сторону.
Ясно - испуган и слово боится молвить, аи не может держать его под замком и
предупреждает ближних:
- Вот на Сивцевом Вражке, у бабы старой, что травами для болящих
золотухой приторговывает, метла на сору колом встала...
- А на Никольской, на Никольской... У булочника монастыря Николы тесто
в опаре...
И далее не в силах говорить, человек рот прикроет рукой. А пальцы
пляшут:
- Знаки всё, знаки!
На разговоры эти мужики поглубже надвигали шапки. Бабы заслоняли лица
платками. Боязно было, сумно.
- Знаки!
В Кремле, у царского дворца, для обогрева, презрев боязнь перед
пожарами, разрешили жечь костры. Пламя вздымалось рыжими сполохами к тесному
небу, бурлило, но люди вплотную подступали к огненным языкам. Тянули руки к
жару. Мороз давил на плечи.
Костры были зажжены и на улицах у многих церквей, и на перекрестках. И
ревели, ревели стылые колокола.
Поутру, чуть свет, разгребет мужик изломанными ногтями наледь на
слюдяном оконце, глянет - метет, метет текучая поземка, мороз, горят костры,
и все - бом, бом, бом - колокола. Неуютно. "Что дальше-то? - шевельнется в
нечесаной голове. - Что дальше?" Сядет мужик на лавку и опустит плечи.
А колокола гудят, гудят непрерывно. Рвут душу...
...Но видно, уже ничего нельзя было вымолить у бога для Федора
Иоанновича. Он умирал, и только малая жилка, явственно проступившая на
запавшем его виске, билась, трепетала, обозначая, что жизнь не покинула
ослабевшее в немощи тело.
Патриарх Иов, белый как лунь, с изможденным молитвами и постами лицом,
ломая коробом вставшую на груди мантию, склонился к умиравшему, спросил,
отчетливо выговаривая:
- Государь, кому царство, нас, сирых, и свою царицу приказываешь?
Царь молчал.