"Евгений Федоровский. Из жизни облаков ("Искатель", 1986, № 2)" - читать интересную книгу автора

искусства. Дождавшись минуты, когда старик Зозулин после обеда впал в
блаженное состояние, спросил его, не подходил ли кабель к
трансформаторной.
- Он и сейчас там.
Я помчался к будке и обнаружил отсоединенный конец кабеля, замотанный
изоляционной лентой, как культяпка. Потом нашел ввод в эллинг.
Обесточенные провода подвел к рубильнику. Вооружившись переноской,
кусачками и отверткой, вернулся к будке и, "прозвонив" концы, подсоединил
их к сети. Эллинг озарился огнями.
Так у нас появились электричество и своя крыша над головой.
За пятьдесят с лишним лет существования обсерватория обросла
свалками, как корабль ракушками. Не выходя за пределы территории, мы
набрали все недостающие детали для станков и компрессора. Сначала
заработал токарный ДИП, потом присоединился к нему фрезерный станок.
Освещенный и подававший звонкие производственные шумы эллинг привлек
внимание обсерватории. Таблички с грозной надписью "Посторонним вход
воспрещен!" возымели обратное действие. К эллингу повалили любопытные.
И вот тогда Сенечка приволок огромную образину, имевшую дальнее
сходство с мохнатой кавказской овчаркой, пегим догом и гладкошерстным
рыжим боксером. От разнопородных предков эта собака унаследовала самые
отвратительные черты. Мало того, что она была страшна, как собака
Баскервилей. Она много жрала, опустошая наши тормозки, гоняла котов,
вызывая их яростный вопль. Надо было серьезно браться за ее воспитание.
Увы, скоро оказалось, что мы с Сеней расходились в педагогических
концепциях. Я отстаивал древнеримский принцип "кнута и пряника". А
поскольку пряников пес уже отведал вдоволь, очередь была за кнутом.
Сенечка выдвигал более гуманную идею воспитания на личном примере. По его
мнению, вина бездомного бродяги была не так уж велика, поскольку ему негде
было усваивать хорошие манеры.
Все же у собаки оказалось и одно достоинство, может быть, главное.
Она отпугивала. Увидев человека, замыслившего разжиться у нас чем-нибудь,
она мчалась навстречу, высунув лоскут красного языка и не издавая лая. Она
взвивалась на дыбы перед "обезноженным" от страха и неожиданности
страдальцем и клацала клыками, точно капканом. Не в силах сбавить
скорость, псина описывала длинную дугу для повторной атаки. Этого
мгновения человеку хватало, чтобы выпасть из полуобморочного состояния и
сообразить, что делать дальше. Когда собака выходила на финишную прямую,
человек уносил ноги быстрее олимпийца. До преследования жертвы пес не
опускался. Вскинув ногу, он сердито делал отметку на границе своих
владений и отбегал на облюбованный им взгорок, откуда хорошо
просматривались подходы к эллингу.
Чтобы узаконить для него это место, мы соорудили будку. Оставалось
придумать кобелю имя. Из затруднения вывел Арик, при виде которого у
безродного пса обнаружился еще один изъян. Он оказался подхалимом. Уж не
знаю, чего начальственного учуял пес в невидной фигуре Арика, но он
выскочил из своего логова с радостью, с какой эскимос встречает луч солнца
после полярной ночи. Он барабанно забил хвостом, выколачивая блох, подал
голос.
- Митька, - Арик потрепал загривок и воззрился на нас, остолбеневших
от этой сцены.