"Евгений Федоровский. Пятеро в одной корзине (Сборник "Мир приключений" 1987 год)" - читать интересную книгу автора

киломегра, сунул провода переноски к клеммам - вспыхнула лампочка. На
всякий случай поставил новые предохранители, надел резиновые перчатки и
рванул рукоятку рубильника вверх. Эллинг озарился огнями.
Отныне у нас появилась своя крыша над головой. Сенечка, кажется, даже
собрался переселяться сюда со всеми манатками. Однако какое-то дурное
предчувствие удерживало его от этого шага. На меня же дома давно махнули
рукой - я бродил и ездил, выискивая самые глухие места.
Работа в научных учреждениях имела одно весьма ценное преимущество.
Хозяйственные организации более или менее централизованно, даже планово,
вывозили металлолом и другую заваль. Обсерватория же за пятьдесят с лишним
лет существования обросла свалками, как корабль ракушками. Не выходя за
пределы территории, мы набрали все недостающие детали для станков, мотора
и компрессора. Сначала заработал токарный ДИП, помнивший лихие времена
периода реконструкции, потом присоединился к нему флегматичный фрезер. А
уж на этих-то агрегатах мы смогли бы сварганить не то что мотор, а орудие
любой системы и даже танк.
Осветившийся и подававший звонкие производственные шумы, эллинг привлек
внимание разного люда Обсерватории - умельцы были в каждом отделе и всегда
кому-то что-то было надо. На заросших тропинках мы выставили трафаретки:
"Посторонним вход воспрещен!" Но эти таблички возымели обратное действие.
К эллингу шли уже не только страждущие, но и любопытные. Сенечка бесился.
И вот однажды он приволок огромную образину, имевшую дальнее родство с
мохнатой кавказской овчаркой, пегим догом и рыжим боксером. От разноликих
предков эта собака унаследовала самые отвратительные черты. Мало того, что
она была страшна, как собака Баскервилей, - она много жрала, опустошая
наши съестные запасы, гоняла котов, вызывая их яростные вопли.
Но у нее было и достоинство. Она отпугивала. Завидев человека,
размечтавшегося разжиться у нас какой-нибудь деталькой, она мчалась ему
навстречу, оскалив пасть, высунув лоскут красного языка и не издавая лая.
Она взвивалась на дыбки перед обезножившим от неожиданности и страха
страдальцем и клацала клыками, точно капканом. Не в силах сбавить
скорость, псина описывала длинную петлю для повторной атаки. Этого
мгновения хватало человеку, чтобы выпасть из обморочного состояния и
сообразить, что делать дальше.
До преследования жертвы пес не опускался. Вскинув ногу, он сердито делал
отметку на границе своих владений и отбегал на облюбованный им взгорок,
откуда хорошо просматривались подходы к эллингу.
Чтобы узаконить для него это место, мы соорудили будку. Оставалось дать
ему имя. Мы заранее отказались от разных "джеков", "рексов", "джимов".
Требовалось простое и звонкое, но которое бы подходило к физиономии пса.
Из затруднения вывел Артур. При виде нашего командира у безродного пса
обнаружился еще один изъян. Он оказался подхалимом. Уж не знаю, что
начальственного учуял пес в тощей фигуре Арика, но он выскочил из своего
логова с радостью, с какой эскимос встречает луч солнца после полярной
ночи. Барабанно забил хвостом, выколачивая блох, подал голос - скрипучий,
нутряной, чуть ли не блеющий.
- Митька, - Артур потрепал загривок увивавшегося у его ног пса и воззрился
на нас, остолбеневших от этой сцены.
- Ты знаешь эту собаку? - наконец спросил Сенечка.
- Первый раз вижу.