"Алексей Федорович Федоров. Подпольный обком действует (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

хлеба или сахара. Он съедал и с достоинством удалялся.
Адам любил угощения, но к пище был не требовательным, мог переносить
долгие голодовки. Зимой он откапывал себе траву из-под снега. Когда не
было ни травы, ни овса, ни сена, Адам ел березовые веточки. А бывало, что
и этого нельзя было достать, - тогда обгрызал кору осин.
Нрав у него был спокойный, но не без странностей. Зимой, когда
подходили к реке и пробивали лунку во льду, - лошади бывало терпеливо
ждут, пока люди сами напьются, а потом достанут ведрами воду и принесут
им. А Адам не ждет: просунет меж столпившихся у лунки партизан свою морду,
встанет на колени и пьет. Сперва его отталкивали. Потом привыкли. Знали,
что Адама все равно не отгонишь. Бойцы жаловались мне на Адама - озорной
конь.
Не дай бог оставить на костре котелок с похлебкой, а самому уйти.
Адам - тут как тут. Ударом копыта собьет котелок с костра или с рогатины,
обнюхает вылившееся содержимое, а если найдет картошку, - покатает ее по
траве или по снегу и с удовольствием слопает. Если же увидит, что
приближаются хозяева, - отбежит в сторону, будто он тут не при чем.
Адам был силен и очень вынослив. На рыси ни одна лошадь не могла его
обогнать. Но что было в нем особенно ценного, - никогда он не паниковал в
бою. Адам мгновенно определял - с какой стороны стреляют. Если был без
седока, сразу же ложился, норовил спрятаться за деревом или бугорком.
Как-то наскочили немцы на хвост колонны. Партизаны спрыгнули с
саней - и в лес, спрятались за деревьями, отстреливаются. Адам был
запряжен в сани. Лошади переминались с ноги на ногу, мотали головами,
потом помчались по дороге - прямо под пули. Адам же сразу свернул в лес,
протиснулся между соснами. Сани не пролезали - он так рванул, что они
поломались.
За несколько дней до выхода в рейд Адам поранил ногу и стал слегка
прихрамывать. Я решил, что брать его с собой в рейд нельзя. Адам будто
почуял недоброе. Чаще чем обычно он подходил ко мне, ласкался, казалось,
хотел сказать, что оставаться здесь не желает. Когда его привязывали, он
перегрызал привязь и мчался ко мне. Мне стало жаль его, и я решил - пусть
идет с нами. И об этом не пожалел. Прошло несколько дней, Адам поправился
и по-прежнему верно служил мне.


*

Я забежал немного вперед. Перед выходом в рейд произошло еще кое-что,
о чем следует рассказать.
Привезли мы с Большой Земли, между прочими новостями, и весть о
введении в Красной Армии погонов. В штабе партизанского движения нам
сказали, что многим нашим командирам присвоят воинские звания. Те, которые
получат их, будут носить погоны. Это известие произвело на некоторых
товарищей сильное впечатление. Особенно взволновался наш "удельный князь"
Бессараб. Помня его местнические настроения, мы решили оставить Бессараба
на Черниговщине.
- А меня аттестуют, Алексей Федорович? - спросил он, услыхав о
погонах.
- Ты же остаешься и пойдешь, как только Черниговщину освободят, на