"Михаил Федотов "Богатый бедуин и Танька" (книга романтических рассказов)" - читать интересную книгу автора

Он слишком привык, что силы не кончаются и он не стареет. В семье у них
были очень крепкие мужчины. Прадед был насильно крещенным кантонистом и
умер в сто пять лет, на масленицу. На мас-леницу наелся блинов, поехал
кататься на тройке, простудился и умер. Но сейчас было другое время и жили
другие люди. Отец его умер в семьдесят. В голову пришло слово "тоже", но
старик его отогнал. Отец был очень тяжелым человеком. Всегда -
какой-нибудь праздник или свадьба - у него инфаркт. Он даже умер в ремонт.
Старик немного повернул голову к дороге и повторил на идише, что он должен
сказать. Прошло несколько девочек в плиссированных юбочках и беленьких
блузках. Старик совсем разучился определять возраст девочек. Может быть,
им было пятнадцать, а может быть, уже девятнадцать. Или это были такие
пепельные волосы, или парики. Из боковой улицы вынырнули два человека с
арбузом. Старику не понравилось, что у них такие полные загривки и румяные
щеки, но он не стал думать о них плохо. Потому что за это его могли сразу
же наказать, а наказывать его было больше нечем, кроме жизни. Он
постарался тепло отнестись к двум полным мужчинам в круглых очках, только
не стал их просить. Все же он взял рукой за грудь и сдавил сердце, и стал
держать его в руке, и помогать ему. И снова совсем не думать. Его жена
смеялась бы над борьбой, которую он затеял. Когда его жена умерла, ей было
пятьдесят семь лет. У нее была поступь девочки. И такой была их дочь. Они
обе бы очень смеялись над его стариковской борьбой с разъевшимися жуликами
из этого правительства, которое всем внушает, что оно - правительство от
Бога. Люди уверены в себе, потому что за ними американские деньги. Это
была их страна. А старик Салитан выехал из Союза, имея чемодан вещей и
девяносто долларов денег. Он жил жизнь по своим законам и не воровал. За
жизнь он скопил немного и решил, что правильнее уехать первым и без вещей.
Он не думал, что придется воровать у банков по восемь долларов. Жена бы
смеялась. Она смеялась над его идеей поехать в Израиль, но она всегда
соглашалась участвовать в его авантюрах. Если бы она не умерла за полгода
до получения разрешения, то поехала бы с ним вместе. И можно было бы здесь
зачем-то жить.
Пальцы уже побелели, но отпускать совсем их было нельзя. У него была одна
жена, и ему никогда бы не пришло в голову жениться второй раз. Потому что
все, во что он верил, было достаточно четким. Жена умерла, и друзья его
тоже умерли. Оставалась дочь, которая хорошо его понимала, и сын, который
вырос чужим человеком. Дочь спросила его три года назад, когда он первый
раз смог позвонить ей из Израиля: "Все, как я и думала?" - и он ответил:
"Да". И она засмеялась, как серебряный колокольчик. Спросила: "Ехать к
тебе?" Он сказал: "Не ехать". Тогда она сказала: "Попробуй вернуться". И
он сказал, что попробует. Но он не собирался ничего пробовать. Обратно, в
ту жизнь, было уже не вернуться. Жизнь была нарушена, и он об этом не
жалел. Вышло, что он пустился в такую авантюру, вышло, что в двадцать
четыре года он, еврей, ухитрился попасть на прием к министру внутренних
дел Азербайджана, а здесь он три месяца не мог добиться, чтобы его принял
мелкий хам из Сохнута, обрюзгший молодой парень в вязаной кипе и с золотым
перстнем на пальце. Старик был только рад, что в Израиль приехал он сам, а
не его сын. Он знал, что здесь произойдет с его сыном. То, что происходило
со всеми людьми: они теряли уверенность в себе и начинали бояться друг
друга. Все самое черное, что было в людях дома, здесь начинало
разрастаться пышным цветом. Никто этого не стеснялся, потому что так здесь