"Михаил Федотов "Богатый бедуин и Танька" (книга романтических рассказов)" - читать интересную книгу автора

налево, пошел направо и добрел до этого пустыря. Больше уже никаких банков
по дороге не было. Что-то стряслось, что выступила испарина и ему пришлось
сесть. Солнце было уже высоко, как в полдень. Скоро все банки должны будут
закрыться на перерыв. Тогда у него будут три часа отдыха. Сейчас нужно
было заставить себя встать, проехать на автобусе обратно, к центральной
дороге, и пройти вниз, туда, где большая почта. Вниз было легче идти,
из-за этого его и принесло сюда, к пустырю. Около центральной почты, на
коротком пятачке, было пять банков. Вчера он заходил в каждый из них. В
каждом ему, не проверяя, выдали деньги. Он не рисковал заходить в один
банк больше двух раз. Потому что он был заметным лысым стариком и на него
могли обратить внимание. Вчера он прошел туда по карте пешком, мимо
эфиопской церкви, где во дворе стояла толпа рослых эфиопов с мелкими
личиками, и старик Салитан пожалел, что он не эфиоп: у стариков в
церковном дворе были спокойные лица, и ему было бы приятно стоять среди
равных себе и о чем-нибудь с ними разговаривать.
Если инфаркт, то должно болеть сердце. Даже если небольшой инфаркт. Микро.
Сердце не болело. Немного ломило руку, и старика заливало липким холодным
потом.
Старик прикрыл глаза. Ему показалось, что он в Баку. Он был там в
госпитале в войну, это был заплеванный семечками пыльный город, такой, как
этот пустырь. Когда дул норд, то все засыпало мелким песком: рот, глаза,
мочевые пузыри. Этот песок лез в самые узкие щели. Зато когда дула морена,
то ты покрывался, как сейчас, липким сладким потом, как медом. Кошки тоже.
Азербайджанские мальчики вырывали на пляжах ямки, наполняли их битым
стеклом и аккуратно маскировали сверху. Турецкая страна. Нужно было сразу
превращать все деньги в вещи. Тогда бы он их не потерял. Или тебя
заставляют превращать все деньги в вещи, или за тобой начинают охотиться
банки. Почему так холодно? Как морена, но не горячий, а очень холодный
пот. Старик Салитан открыл глаза и решил больше их надолго не закрывать.
Голова кружилась, и в глазах становилось темно. Сейчас все обойдется, и он
станет лечиться в поликлинике. В русском народе говорят: как от жопы
отлегло - так уж и не заставишь лечиться. Но теперь он точно пойдет в
поликлинику.
В Меа Шеарим тоже было много стариков. Первым делом они оглядывали его с
головы до ног и смотрели, нет ли у него на голове кипы. У него не было
кипы. Голова у него была гладковыбритой. Такой у него была голова до
демобилизации, когда он был инженер-подполковником Салитаном. У него
всегда голова была гладковыбритой. Старику Салитану не мешало, что у него
на голове ищут кипу. Он был старым человеком и видел за свою жизнь много
людей. Это была паршивая генерация евреев - эти люди, которых он встречал
здесь, в Меа Шеарим.
Старик видел много поколений евреев, и он мог сравнивать. Высосанные
жизнью, уродливые сгорбленные женщины и откормленные холеные мужчины с
пухлыми задами и щеками. Если в Союзе можно было разделить евреев на
классы, то этот мрачный каменный район был заселен именно классом
официальных советских евреев с наглыми самоуверенными глазками и туго
накрученными пейсами.
Но старика Салитана это не расстраивало и не огорчало. Ему было все равно.
Он думал про себя, что один доллар стоит, грубо говоря, двести шекелей, и
чистых чековых книжек должно было хватить еще на шестьсот долларов. Если