"Павел Ильич Федоров. В августовских лесах (про войну)" - читать интересную книгу автора

как будто не знаешь, что у большевиков-москалей все бабы общие...
- Помолчи! - с глубоким внутренним напряжением не проговорил, а
как-то выдавил из себя Седлецкий.
- А чего я стану молчать? - Михальский, кряхтя, поднялся с крыльца.
Опираясь на ореховую трость, стараясь поймать взгляд Олеся, продолжал: -
Чего мне молчать? Ты мне рот не заткнешь! Дочь твоя Михальских осрамила, а
я должен молчать?
- Говорю, закрой, Юзеф, рот! - в исступлении рявкнул Олесь и поднялся
во весь свой огромный рост. Длинные усы его снова дрогнули. Видно было,
как дрожит его подбородок и горят остановившиеся под опущенными бровями
глаза.
- Да не чепляйся ты, Юзеф, к человеку, - вмешался Иван Магницкий,
едва сдерживая смех. - Если тебе не нравятся советские песни, ты не
слушай. Кстати, пойдем-ка пройдемся вместе, мне кое-что тебе сказать надо.
- Мне с тобой говорить не о чем, - отрезал Михальский.
- Тебе не о чем, а у меня есть разговор. Да и лес, который ты вчера
ночью привез, посмотреть надо.
- Какой такой лес? - опешил Михальский.
- А тот, что в саду свален.
- Лес этот, братка мой, за наличные денежки куплен, - растерянно
залепетал Юзеф, поражаясь, каким образом этот проклятый плотогон мог
дознаться о его самовольной порубке.
- А мы там на месте посмотрим, кому вы, гражданин Михальский, платили
наличные денежки. Наверное, и расписочку имеете? Я знаю, вы человек
деловой, аккуратный... Пойдем, - решительно позвал Магницкий и повел
оторопевшего Юзефа в сад, откуда только что вышел неудачливый Владислав.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Олесь Седлецкий остался на крыльце, погруженный в глубокое раздумье.
Над Августовскими лесами медленно поднималось еще жаркое сентябрьское
солнце. Над озером Шлямы, потонувшим в густолесье, над лесосплавным
каналом, впадающим в Неман, клубился туман.
Невдалеке от недавно выстроенного моста виднелось длинное кирпичное
здание конюшни ближайшей пограничной заставы. Оттуда доносилась бодрая
военная песня:

Прицелом точным врага в упор,
Дальневосточная, даешь отпор!

Но Олесь сейчас ничего не слышал и не видел. Он лихорадочно думал о
том, что разнесут теперь Михальские по всей округе худую славу о его
дочери. Как поступить с девчонкой?
Не поднимая головы, Олесь круто повернулся и, грузно ступая, зашагал
в сени. Открывая дверь, он случайно бросил взгляд на висевшую на стене
конскую сбрую и остановился. Подумав немного и что-то решив, машинально
выдернул из клещевины ременную супонь, аккуратно сложил ее вдвое и завел
правую руку за спину. Толкнул ногой дверь, вошел в избу.
Галина сидела по детской привычке на полу в последней угловой