"Евгений Александрович Федоров. Большая судьба (Роман)" - читать интересную книгу автора

забросать... И куда только не гоняли злодеев, никто не хотел принять. Что
же, сударь, по правде судил народ: раз каиново дело свершили, ну и
скитаться вам, окаянным, без сроку, без времени...
Старик закашлялся и смолк. За оконцем, над Невой, летала чайка. Она
то падала к серой волне, то снова взмывала вверх с трепещущей серебристой
рыбкой в клюве. Тишина водворилась в подвальной комнатке. Захар сидел,
тяжело опустив голову на грудь.
- А куда ты упрятал тот уголек? - вдруг тихо спросил Аносов.
Глаза старика вспыхнули, он оживился.
- Уголек? Он всю жизнь при мне, всю жизнь согревает сердце надеждой.
За тем тебя и звал! - ласково сказал служитель, поднялся и проворно полез
к божнице, перед которой теплилась голубая лампадка. Пламя огонька от
движения служителя заколебалось.
Захар добыл из-за образа ладанку и протянул ее кадету.
- Вот, возьми! - предложил он. - Сегодня ты здесь последний день;
завтра отправишься к горщикам. Это тебе мое благословение. Береги уголек;
станет трудно, - приложи к сердцу. Согреет он! Думка народная, жалость,
доброта, - всё тут скопилось в угольке. Храни его, милок, пусть согреет
твою душу, чтобы она доброй и ласковой была к простому народу...
Аносов порывисто вскочил и, обняв старика, расцеловал его:
- Спасибо, Захар, спасибо, родной!
- На том будь здрав! - тихо отозвался старик. - Ну, иди, сударь, там
тебя ждут, да никому об этом ни словечка...
Радостно возбужденный, Аносов вышел из каморки и побежал по лестнице,
прижимая к сердцу ладанку. И казалось ему, что невидимый огонек пылает у
его груди, и согревает ее, так приятно и хорошо было на душе...


Глава вторая

НОЧЬ ВОСПОМИНАНИЙ

Тихая, теплая ночь простерлась над Петербургом. Серебристый свет луны
косыми потоками врывался в спальню, и на полу четко выступали черные тени
оконных переплетов. Аносов не мог уснуть, ворочался, вздыхал. Он глубоко
чувствовал свое одиночество, - многие кадеты разошлись по домам. На душе
было тоскливо. Он лежал в глубоком безмолвии, и воспоминания детства
нахлынули на него, как вешнее половодье, от которого невозможно было
укрыться.
Смутно, словно сквозь туман, перед ним мелькают образы отца и матери.
Отец - секретарь берг-коллегии, худощавый, измученный человек с легкой
проседью в густых волосах - вечно занят. Мать - большеглазая, ласковая
женщина - всегда в домашних хлопотах. За работой она любила напевать
грустные песни, от которых щемило сердце. Павлуша рос крепышом,
понятливым. Он хорошо запомнил, когда отца перевели на службу в Пермь
советником горного округа. Стояла весна. Всей семьей они плыли по широкой
светлой Каме-реке. Мимо шли холмистые берега, густо поросшие пихтой и
елью. Один берег поднимался стеной, другой был отлогий, с большими
полянами, на которых раскинулись бревенчатые русские деревушки. Навстречу
плыли плоты. Вот один из них, словно гигантская змея, изогнулся на