"А.Г.Федоров. Оракул Петербургский (Кника 1, Интрига-безумие-смерть) " - читать интересную книгу автора

ведет их в дебри медицинской науки и клинической практики.
Но паршивец Глущенков основательно цеплял в былые застойные времена
за жабры Александра Георгиевича Сергеева, когда тот возглавлял одно из
самых больших отделений больницы - инфекционное. Сергеев был, по правде
сказать, бабником, но дисциплинированным, не более и не менее того. При
наличие массы свободных мельцеровских боксов со всеми удобствами,
красавицами медсестрами и молодыми женщинами-врачами можно было
подозревать заведующего отделением во всех грехах. Тем и занимались
неумные головы и злые языки. Но абсолютная стерильность, тщательно
контролируемая микробиологически и серологическими, была святою святых на
отделении. Она создавала устойчивость к плотским соблазнам, хотя исключить
симпатии виртуального качества было практически невозможно.
Воспитательный мордобой, который ему временами устраивали на
партийном бюро чаще носил незаслуженный характер. Но он оставил
неизгладимый след в его душе и памяти: его разрывал на части внутренний
смех, с усилием сдерживаемый. Как бы в пику общественному мнению, Сергеев
приобрел привычку подыгрывать под девианта. Нет-нет, да и прихватит,
обнимет какого-нибудь мужичка за талию, многозначительно вперится взглядом
в глаза молодого специалиста. Но это были лишь отвлекающие маневры -
мистификации, которые, кстати, очень разжигали женский пол. Именно на
последнее Сергеев всегда и расчитывал.
Вялые пассии в целях контр-компенсации начинали проявлять решительную
активность к своему былому соблазнителю. Таким образом, как бы убивались
два зайца: дразнился партком и воодушевлялся женский пол. Верхи не
соглашались, а низы не хотели терпеть. Однако от серьезных занятий
"женским вопросом" его всегда отвлекала наука. Конечно только она была его
настоящей невестой, женой, любовницей, радостью и утехой.
Капитала на этом он не сделал ни политического, ни материального, но
забавлял себя и отвлекал от "прозы жизни", видимо, основательно. После
смерти первой жены в довольно молодом возрасте (30 лет) он тянул лямку
воспитателя и кормильца двух детей и наука для него, бесспорно, была
своеобразной отдушиной, а свальный грех - предметом здорового любопытства
и сброса физической энергии.
В разговор решительно вмешался Михаил Романович Чистяков, его
патанатомическое нутро уже настроилось на иное восприятие мира и
взорвавшееся само собой словоблудие коллег никак не сочеталось с его
особым творческим настроением.
- Есть предложение, - многозначительно заявил анатом, - заняться
делом. В "процессе" мы успеем вернуться к обсуждению затронутых тем.
Главное, чтобы тот "процесс пошел", чтобы в нем не было проволочек, сбоев
и перерывов. А качество обсуждения моральных позиций будет зависеть,
глубокоуважаемый Вадим Генрихович, от вкусовых достоинств раздобытой вами
пищи. Качество же "компонента" нам всем гарантирую даже не я, а
госстандарт. "За работу, товарищи"! Поднимем Священные Граали, наполненные
Христовой кровью. Пусть они заменят нам рог изобилия, дарующий достойным
пищу и питье. Духовная сила Священного сосуда откроет в нас способность
разделять чистое и нечистое, отыскивать любовь и милосердие.
- Старый мистик заговорил стихами, - молвил до того молчавший физик.
- Сдается мне, что наши истории пошли по второму кругу.
Длительное и серьезное занятие восточными единоборствами заставили