"Константин Александрович Федин. Необыкновенное лето (Трилогия - 2) " - читать интересную книгу автора

- Кто такие? - не спеша спросил он охранника.
- Шумят.
- Они вот, товарищ, желают на Балашов, - молодецки сказал Ипат,
указывая отогнутым большим пальцем на Пастухова и затем поворачивая палец
на Дибича, - а вот будто из германского плена берет их под защиту. Народ
сомневается.
- Вы что же - народ? - спросил товарищ.
- Народ, - серьезно ответил солдат. - Прежде Томского полка, третьего
батальона, двенадцатой роты ефрейтор Ипат Ипатьев. В Красной Армии
добровольно. Был в боях. Отпущен по ранению.
- Куда ранен?
Ипат поднял взор на потолок, выпятив шарами голубоватые белки, и, так
же как показывал на Пастухова, крючковатым большим пальцем ткнул себе в
левый глаз:
- Осколочек угодил под самый под зрачок, отчего произошла потеря
зрения на полный глаз. Вот это место, вроде крохотного опилочка.
- Ну, выйди, если понадобишься, позову, - сказал товарищ.
Шагнув к столу с постеленной на нем общипанной по краям газетой в
кляксах и писарских задумчивых росчерках, он вытянул из кармана галифе
большой, как наволочка, атласный кисет, раскатал его, отщипнул кусочек
газеты на столе и принялся медленно скручивать цигарку.
- Запалок нет? - спросил он охранника.
- Спалил все как есть.
Пастухов зажег спичку. В ее свете строго кольнул исподлобья
пожелтевший взгляд товарища и потух вместе с огнем.
- Документы.
Пастухов достал бумажник. Дыша тягучим дымом на развернутую важную
бумагу, товарищ внимательно читал. Народный комиссар по просвещению
удостоверял, что известный писатель-драматург Пастухов отправляется с
семьей на родину своей жены, в Балашовский уезд, и обращался ко всем
учреждениям и местным властям с просьбой оказывать ему в пути всяческое
содействие.
- Закурить не угостите? - попросил охранник.
- Что там у них вышло? - не отрываясь от чтения, проговорил товарищ и
подвинул кисет.
- Требовают от начальника посадки. А сказано, посадки не будет.
Товарищ сложил бумагу, не торопясь глянул на Пастухова:
- Начальник станции не бог.
- А кто же бог? - чуть улыбнулся Пастухов.
- Бог нынче отмененный, - с удовольствием протянул охранник, подцепив
добрую щепоть махорки.
- Вы зачем же хотите в Балашов?
- От голода. В Петербурге голод.
Минута прошла в молчании. Охранник долго прикуривал, высыпая на стол
мелкую крошку огня из цигарки товарища, который думал, поглаживая себя за
ухом. Пастухов и Дибич ждали покорно. Охранник, спрятанный клубами дыма,
как станционное депо, сказал:
- Норовят к хлебу поближе. Задушат деревню. Едоки, едоки. Тот в шляпе,
энтот под зонтиком, а пашет один мужик.
- Тоже - в Балашов? - спросил товарищ у Дибича.