"Елена Федина. Королева воскресла! " - читать интересную книгу автора

траурного зала, и если б не эти розы... О, Боже, ну конечно!
- Ступай, я сказал.
Я встала.
- Хотите знать, где ваш Алигьери?
- Что?
- Алигьери из Стеклянного Города.
- Говори.
- Он в Приюте. Его там называют брат Осип. Только он вам вряд ли
пригодится: он уже давно никому не предсказывает судьбу.

****************************************************************
**************************************

Похоронная процессия прошла через весь город к Королевскому кладбищу.
Там хоронили только самых знатных вельмож Лесовии. Я тупо шла в разноликой
толпе среди склепов и могил. Ни у кого на лице не было не то что скорби, а
даже простого огорчения. Только у меня и у Зариха. Недовольство и
раздражение было на прекрасном лике герцогини Юлианы, но тут, я
догадывалась, были совсем другие причины.
Одна из фрейлин, хохотушка Молли Моури, находила уместным даже
посмеиваться во время панихиды! Она была одной из любимиц Антуана, поэтому
ничего не боялась. Сам Антуан еще не протрезвел после вчерашнего, он громко
разговаривал со своими приближенными и даже не счел нужным слезть с коня.
Свою мать он провожал в последний путь, сидя в седле. Как только ворота
склепа закрылись, он надел шляпу и натянул поводья.
- Все, хватит с меня!
Толпа торопливо расступилась, потому что ни он, ни его любимцы под ноги
своим коням не смотрели.
- Хорош! - сказала Лили, когда я оттащила ее за локоть подальше от
дорожки.
- Скотина, - добавила я.
Антуан был, пожалуй, даже красивей своего брата Зариха. Он был в мать,
синеглазый, с черными как уголь волосами, высокий, гибкий, но свою красоту
он пропил, он утопил ее в своей брезгливости и хамстве. Лично я, да и не я
одна, видела в нем только самодовольное грубое животное.
Кладбище опустело быстро, вслед за наследным принцем уехали Тиманские,
Алонские, Тарльские и другие высокие гости. Зарих со своей свитой тоже
исчез. На Ратушной площади мы расстались с Лили, она пошла во дворец,
готовить стол для поминок, а я направилась к себе домой.
Наш дом был на окраине города, в ремесленном квартале, окна и дверь
выходили на маленькую темную улочку, на которой все время пахло гнилой
капустой и чесноком. Все мое существо протестовало против такой убогости и
нищеты! Я переступала порог родного дома, скрепя сердце, что там можно было
увидеть, кроме пьяного отца в углу на соломе, чумазых сестер за шитьем и
измученной матери над корытом, с мыльными руками, потным лицом и мокрой
грудью.
- Жанет! Доченька!
Она была в лучшем своем платье, сестры облепляли ее со всех сторон и
довольно улыбались. Я не поверила своим глазам: они с роду мне так не
радовались!