"Абдухаким Фазылов. Уникальное подпространство (Фантастическая повесть) " - читать интересную книгу автора

вами пуще прежнего. Вы же знаете меня.
Директор был сильно озадачен. Да, заместитель действительно был незаменим.
Расставаться с ним так, сразу - жалко.
- У тебя раньше бывало такое когда-нибудь? - немного смягчившись, спросил
он.
- Нет, домла, это видимо, от переутомления.
- Но зато ты сказал, что у тебя на уме?
- Нет, Алим Акрамович. Меня какой-то шайтан попутал. Надеюсь, больше это
не повторится.
- Ну, ладно, допустим, на этот раз я тебя прощу. А что собираешься делать
с народом? Люди наверняка уже знают обо всем. Как же мне работать с ними,
сознавая это?
- Алим Акрамович, вы же знаете сотрудников. Никто не посмеет даже
упомянуть при нас об этом дне. Между собой тоже скоро перестанут говорить,
побоятся доноса. Так постепенно и забудут... - и тихо добавил,- если вы не
измените своего отношения ко мне.
Директор сделал паузу, сморщив лоб, потом сказал строго:
- Ладно. Впредь стерегись, больше не прощу. Сегодня же сходи к психиатру.
Считаю, что всего этого не было. Но если почувствую, что это было задумано
тобой, смотри, твоя карьера кончена, и не только как химика. Я тебя везде
достану.

* * *

Нет, не сверхъестественная сила, воплощенная в образе шайтана, а несколько
простых, правдивых высказываний смогли устроить такой переполох в
застоявшемся мраке институтского быта. Только теперь правда перестала быть
для меня абстрактным понятием. Подумать только, всего несколько фраз,
произнесенных публично, и так, что вещи в них назывались своими именами...
- На одной твоей, так называемой, правде далеко не уедешь,-
пренебрежительно бросил шайтан у меня дома, разглядывая картину "Последний
день Помпеи", висевшую над моим столом.
- Не тебе говорить об этом! - меня разозлил его тон. Я, можно сказать,
наконец увидел силу, разрушавшую зло и несправедливость, а он издевается
над моей верой.
- Допустим, несколько человек где-то изрекли правду. Ну и что? Эти люди
вскоре сами откажутся от нее, иначе рано или поздно с ними расправятся
другие, не заинтересованные в такой правде. Я лично не раз участвовал в
таких операциях. Самое забавное, они же не по своей инициативе и, значит,
не всегда будут ее говорить, эту самую правду. В основном только тогда,
когда я или ваши судебные органы копаемся в их извилинах, вытряхивая ее
оттуда. После нас они, как мы имели возможность убедиться, начнут врать
вдвойне - лишь бы реабилитироваться перед теми, кому успели насолить
против своей воли. Другие же преспокойно продолжат врать и лукавить,
лицемерить и злословить, клеветать и маскировать свои деяния в зависимости
от необходимости и обстоятельств. Не могу же я, например, вселиться в
черепа всех проходимцев одновременно, согласись?
- Не много ли на себя берешь, шайтан, судя о делах людских?
- Но, но, но, - прервал он меня обиженно, - в этом-то я кое-что понимаю.
За вашими делами, в основном, наблюдаем, а иногда и вмешиваемся в их ход