"Мик Фаррен. Джим Моррисон после смерти " - читать интересную книгу автора

места; где Эйми сейчас стояла. Перриш также вдохновил её на создание
полудюжины юных девственниц в прозрачных струящихся одеяниях. Девы - такие
беспечные юные феи - кружились, взявшись за руки, в нескончаемом хороводе с
базовой хореографией в интерпретативной традиции Айседоры Дункан. Дисней, с
другой стороны, явно ещё сказался в кроликах, и оленятах, и беззаботных
весёлых птичках, что порхали в безоблачном небе и выпевали сладенькие
мелодии сентиментальных попсовых песенок тридцатых, сороковых и пятидесятых
годов, пока Эйми стояла па веранде и озирала своё Творение.
Как будто почувствовав, нет, разумеется, не о чём она думает, а так -
общее настроение, одна птичка спустилась и зависла дюймах в восемнадцати над
её головой, приветливо улыбаясь и чирикая разрозненные фрагменты из "Over
the Rainbow". Эйми вдруг разъярилась и замахала руками, отгоняя не в меру
общительную пичугу:
- Кыш отсюда, ты, глупая тварь! Пошла к чёрту!
Птичка ловко увернулась от руки Эйми, однако же не улетела. Поднялась
ещё дюймов на шесть и снова зависла в воздухе, насвистывая припев из
"Swinging on a Star". На этот раз Эйми в буквальном смысле набросилась на
неё с кулаками и, как ни странно, попала. Удар застал птичку врасплох. Её
отбросило назад, а над головой завертелись - уж совершенно в мультяшном
стиле - мелкие звёздочки, солнышки и планеты. Эйми невесело усмехнулась:
- Будешь знать, как ко мне приставать, летучий грызун.
Птичка встряхнулась и потеряла при этом три пёрышка, которые, медленно
кружась в воздухе, опустились на веранду. Потом взглянула на Эйми с немым
укором и улетела прочь. Эйми со злобой смотрела ей вслед.
- Надо вас всех стереть на фиг и начать все по новой.
В такие минуты сомнений, тягостных раздумий, тревог и уныния Эйми
корила и даже ругала себя зато, что состряпала эти дурацкие Небеса,
напоминающие корявенький и неумелый мультик с плохой прорисовкой на чёрном
бархате, под саундтрек из "Белоснежки и семи гномов", только с примесью
расслабляющих нью-эйджевых наигрышей. В такие минуты было несложно поверить,
что даже её собственные творения - включая миленьких певчих птичек - если
пока ещё и не обернулись против неё, то уже втайне смеются над её дерзкими,
честолюбивыми устремлениями. К счастью, когда обнаружилось, что прозак и
валиум здесь возникают буквально из воздуха, стоит только про них подумать,
у Эйми появилась возможность контролировать длительность и частоту этих
приступов меланхолии; теперь и само сотворение Небес и созерцание, так
сказать, законченного продукта уже не вгоняли её в депрессию.
Сначала она ещё верила, что Бог придёт к ней, чтобы поздравить, когда
она завершит работу над сотворением Небес - к обоюдному удовлетворению: и
Его и Её. Но эта вера уже очень скоро зачахла и тихо почила в бозе, когда
Господь Бог так и не соизволил явиться к ей во всей своей славе, а ведь она
так ждала, так ждала. Когда не случилось ни лучезарной радуги, ни столпа
огня, ни даже какого-нибудь завалящего голубя, её отношение в корне
изменилось и решимость окрепла. Если Бог так бесчестно её оставил, она Его
тоже отвергнет. Она ему не нужна, значит, и Он ей не нужен. Она будет и
дальше творить свои Небеса, все больше распространяя их в пространстве, и
они будут открыты для всех, кто придёт. Это будут настоящие Небеса, как раз
такие, к каким стремится всякая праведная христианская душа - именно то,
чего означенная душа ждёт и что ей действительно необходимо после травмы
смерти и её непосредственных последствий, - до последнего золотого луча,