"Шеннон Фаррел. Дом там, где сердце " - читать интересную книгу автора

конечно, вы не станете возражать против ванны. Мы всегда так поступали в
Финтри, чтобы сохранить доверие слуг. Если хотите, можете идти первым. Что
же касается ложной стеснительности, то вчера вы видели меня в неглиже.
Думаю, я могу вам доверять.
Локлейн, сраженный ее прямотой, покачал головой.
- Оставьте, Мюйрин, забудем все, что я сказал. Конечно, вы правы. Прошу
меня простить. Но первой должны пойти вы. Залезайте в ванну, пока вода не
остыла, а я спущусь вниз.
- Да будет вам, Локлейн, я не настолько стеснительна, - недовольно
сказала она. - Вы же видите, здесь ширма. Если вы все еще хотите спать,
прилягте на кровать. Нет - вот сегодняшний номер газеты. Почитайте мне, пока
я буду отмокать, а там и ваша очередь подойдет. Конечно, если вы не
откажетесь от ванны.
- С удовольствием искупаюсь, - ответил Локлейн, предвкушая удовольствие
от первой за эту неделю ванны. Мюйрин была совершенно права, говоря о
примитивных условиях жизни в Барнакилле. Летом Локлейна вполне устраивало и
озеро, но зимой горячая ванна была для него неслыханной роскошью.
Исключением были лишь те дни, когда сестра, решив устроить банный день,
кипятила целые бидоны воды, но их, очевидно, не хватало, и тогда она грела
еще несколько котелков, чтобы они могли погрузиться в теплую воду.
Мюйрин достала из своего чемодана сиреневую ночную рубашку и халат в
тон и исчезла за ширмой. Вскоре Локлейн услышал, как она радостно плещется в
ванной.
- Так почитайте же мне, - напомнила она.
Локлейн послушно взял газету.
- Она лежала в ванне, испытывая блаженство, и отмокала, подливая
горячей воды из бидонов, оставленных слугами, пока наконец не почувствовала,
что избавилась от тяжести последних дней после ужасной поездки из Шотландии
и кошмарного испытания, которое ей довелось пережить днем раньше в отеле. А
как будто все это было в другой жизни, удивленно отметила она. Она решила,
что так и должно быть. Если она собирается столкнуться со всеми тяготами
жизни в Барнакилле, ей лучше сделать вид, что прежней жизни никогда не было.
Она была неглупа. Локлейн чересчур скупо посвятил ее в состояние дел в
Барнакилле, но за последние три дня она достаточно хорошо узнала его, чтобы
чувствовать, как много им не договорено. Конечно, она не могла упрекать его
в том, что он боялся. Она и сама знала после некоторых неудачных рискованных
предприятий своего дядюшки Артура, к каким трагическим последствиям может
привести разорение поместья.
Его отец внес залог за дядю Артура, чтобы того освободили, хотя не
обошлось без строгого выговора за безрассудство, который пришлось выслушать
дяде, и частых напоминаний отца о собственной щедрости, за которую, как он
считал, Артур должен быть бесконечно признателен.
Мюйрин твердо решила, что с ней такого никогда не произойдет. Несмотря
на то что она любила отца, она с трудом выносила его снобизм, самодовольство
человека, который никогда не испытывал ни в чем нужды. При этом Мюйрин
знала, что должна будет рассказать правду о себе кому-нибудь там, дома,
чтобы не дожидаться, пока ее семья случайно узнает о том, что она овдовела.
Единственным другом, которому она могла доверять, был ее зять Нил
Бьюкенен. Вот уже сколько лет он всегда защищал Мюйрин, тогда как ее мать и
сестра осуждали ее поступки, называя их неженскими. У Нила было четыре