"Антон Фарб "Время Зверя"" - читать интересную книгу автора

Крамер в своем "Malleus Maleficarum" (часть I, вопрос X) утверждали,
что ни один человек не способен превратиться в волка, но с помощью
колдовства может вызвать иллюзию такого превращения. И
действительно, гипнотизм (или месмеризм, иногда называемый так по
имени Франца Месмера), с точки зрения современного образованного
человека кажется более убедительным объяснением необъяснимого,
нежели влияние полной луны. Hо тот, кому довелось хоть единожды в
жизни лицезреть растерзанные Зверем тела людей, предпочтет иметь под
рукой не "Молот Ведьм" или другой плод ума средневековых схоластов,
а верный револьвер с шестью серебряными пулями..."

Из дневников Аркадия Матвеевича Ахабьева,
унтер-егермейстера Его Императорского Величества.


* * *

Ахабьев отложил тетрадь на журнальный столик рядом с диваном,
сладко потянулся, зажмурился и потер большими пальцами уголки глаз.
Глаза устали, и каллиграфически правильные, но очень уж мелкие буквы
прадедушкиного почерка начинали сливаться в одну строчку, а
многочисленные "яти" и твердые знаки - вызывать раздражение... Читать
расхотелось.
Из висящих на стене старинных ходиков выскочила кукушка и
простуженным голосом прокуковала один раз. Ахабьев слегка надавил на
глазные яблоки, потом открыл глаза, поморгал, разгоняя туман и цветные
круги, и посмотрел на часы. Половина третьего.
Время обедать, а он еще и не завтракал... Hо есть не хотелось
совершенно. От безделья аппетит пропал, что ли? Он не глядя взбил
кулаком подушку под головой, прикрыл на мгновение глаза и
почувствовал, что соскальзывает в густой и вязкий сон, больше
напоминающий некое отупение души и тела...
Так дело не пойдет, решил Ахабьев, продирая глаза и усаживаясь
на диване по-турецки. Затем он помотал отяжелевшей головой, разгоняя
остатки сна, свесил ноги на пол, нашарил тапочки и без всякого
энтузиазма побрел на кухню.
Возня с яичницей и последующее мытье посуды его не прельщали,
открывать консервы тоже было лень, и поэтому он поставил чайник на
плиту и начал сооружать себе бутерброд с колбасой.
После еды захотелось курить. Ахабьев не вспоминал о сигаретах
уже больше суток, и это было в порядке вещей: охота всегда отбивала у
него тягу к никотину, но сейчас его потянуло выйти на улицу и постоять
минут пять под открытым небом, ничего не делая и ни о чем не думая...
Сигарета была лучшим поводом для вечерней медитации.
В ноябре темнеет рано, и когда Ахабьев, накинув на плечи куртку,
вышел на крыльцо, над Сосновкой уже сгустились серые сумерки.
Ахабьев поплотнее запахнул куртку, спасаясь от пронизывающего ветра,
закурил, несколько раз с отвращением затянувшись табачным дымом,
затем выбросил сигарету и стал считать светящиеся окошки.
Вон в том большом двухэтажном доме живет мальчик Виталик