"Антон Фарб "Время Зверя"" - читать интересную книгу автора

знаешь. Выслеживай Зверя, а не людей! А впрочем... Боюсь, что это та
ошибка, которую ты совершишь непременно. Ведь никакие отеческие
советы не заменят практического опыта... Главное - чтобы ты вовремя
понял, в чем была твоя ошибка.
Главное - чтобы ты успел остановиться. Hе переступил черту..."

Из дневников Hиколая Владимировича Ахабьева,
учителя биологии.


* * *

- Еще чаю?
- Да, спасибо... - ответил Ахабьев почему-то, хотя чаю ему не
хотелось.
Елизавета Ивановна налила в чашку заварки, придерживая рукой
крышечку чайника, добавила кипятка, и наложила в розетку клубничного
варенья из высокой банки с фигурным горлом - из тех, что не
консервируют, а накрывают бумагой и обматывают тонкой бечевкой.
Стройные ряды таких банок поблескивали сквозь пыльное стекло буфета,
и Ахабьев еще подумал: зачем одинокой вдове столько варенья? Или
старой деве, без разницы... А потом спросил себя - а с чего я взял, что она
вдова? Может, разведенка. А варенье для детей и внуков... Hет, ответил
себе Ахабьев. Такие не разводятся. Такие все стерпят, лишь бы семью
сохранить...
Ахабьев устал, и мысли в голову лезли дурацкие, бессвязные,
бессмысленные...
- А ведь он еще книгу собирался написать, - печальным голосом
произнесла Елизавета Ивановна, рассеяно глядя в пространство и
поглаживая на груди пуховую шаль. - Мемуары... И не успел.
Ахабьев отхлебнул обжигающий чай.
День прошел суетно, суматошно и бездарно. Три часа они шли до
той деревеньки, потом четыре с половиной - тащили в Сосновку тело
покойного Максима Платоновича, тащили с трудом, трижды роняя его с
самодельной волокуши... Затем Валентин Дмитриевич уехал в город, и
пока он вернулся с машиной "скорой помощи", Ахабьеву пришлось
составлять компанию скорбящей Елизавете Ивановне, а когда труп
наконец-то увезли, уже стемнело, близилась ночь, и Ахабьев понял, что
охоты сегодня не будет, потому что он слишком устал и хочет спать...

Голова его потяжелела, мысли стали вялыми, рефлексы
затормозились, как всегда на исходе первых суток без сна навалилась
апатия, а в животе время от времени вспыхивала режущая боль, он не ел
со вчерашнего дня, и есть не хотел, но боль не утихала, и от горячего чая
с приторно-сладким вареньем становилась все сильнее...
- Он ведь, Максим Платонович, домосед был. Мог неделями на
улицу не выходить, все читал, и выписки делал... А как услыхал вчера от
кого-то, что здесь деревенька есть заброшенная, так сразу и загорелся
туда пойти... Будто магнитом его туда потянуло. Я подумала - может, ему
для книги надо...