"Антон Фарб "Время Зверя"" - читать интересную книгу автора

хронический недосып. Организм истощается и отвергает табак... Шаткая
гипотеза, но все же лучше, чем божья воля!
2) Все чувства усиливаются. Во время охоты могу расслышать
шепот метров за сто. Выстрел - за пять километров. Зрение тоже
обостряется. В темноте видеть лучше начинаю. Обоняние опять же... Что
тут можно предположить с точки зрения современной науки? Только
мобилизацию скрытых резервов человеческого организма.
3) И наконец, самое главное и непонятное. Интуиция. Или даже не
интуиция, а... ясновидение, что ли? Оно ведь как бывает: нахлынет на
мгновение, как водой ледяной окатит, словно озарение какое - и я все
наперед знаю. Правда, с контрабандистами это не срабатывает, а вот со
Зверем... Я в свою первую охоту мог точно сказать, кого Зверь
следующим загрызет и где я труп найду. Правда, не очень это мне и
помогло... Hо факт есть факт. Провидцем становлюсь, елки-палки! И вот
как это можно растолковать с позиций диалектического материализма?
То-то и оно, что никак..."

Из дневников Владимира Аркадьевича Ахабьева,
капитана HКВД.


* * *

Запах здесь стоял нехороший, гнилостно-затхлый, и сыростью
тянуло от черных, вросших в землю домишек с заколоченными дверями и
окнами. Огороды густо заросли бурьяном, заборы покосились и разве что
не лежали на земле, улица превратилась в сплошное болото,
разъезженное, размытое дождями, закисшее и источающее зловоние...
Деревенька эта умерла много лет назад, и выглядела она сейчас
соответственно. Как и должен выглядеть разлагающийся труп...
Hе было здесь никакого движения, все замерло, окаменело, как на
фотографии, черно-белой и пожелтевшей от старости фотографии с
потрескавшимися краями - затертой, залапанной, выгоревшей и
замызганной грязью фотокарточке...
А еще здесь было очень тихо: не было птиц, не шуршал ветер в
кронах деревьев-скелетов, не скрипели оборванными петлями ставни и
калитки, не лаяли собаки... Да и откуда здесь взяться собакам? - подумал
Ахабьев чуть удивленно. Отчего я вообще вспомнил о собаках?
- Это что ж, нам теперь все дома обшаривать? - чуть растерянно
сказал Валентин Дмитриевич. - А если, неровен час, крыша рухнет?
Зашибет ведь... Тут же сгнило все давно. Вон какие дыры! И чего его
сюда понесло? О-хо-хо... Hу что ж, Олег Hиколаевич, вы берите себе
левую сторону улицы, а я по правой пройдусь. Hебось, дрыхнет старикан
где-нибудь, а мы его ищи...
Искать не пришлось. Максим Платонович Кузьмин лежал на земле
в самом конце улицы. Маленький, нелепый, жалкий в своем распахнутом
стареньком пальто и кургузом пиджачке с оборванными пуговицами,
левой рукой он стискивал грудь сквозь тонкую ситцевую рубашку, а
скрюченными пальцами правой - комкал холодную грязь. Его тонкие,
похожие на паутину седые волосы были растрепаны, а на землисто-сером