"Джозеф Шеридан Ле Фаню. Страница истории одного семейства из графства Тирон" - читать интересную книгу автора

по аллее!
Какое-то мгновение мы все стояли, затаив дыхание, и прислушивались.
Карета с грохотом понеслась дальше, как ураган, кучер щелкал кнутом, колеса
громко стучали, и вот уже карета, дребезжа и подпрыгивая, катится по
мощенному неровным булыжником двору. Тут уже и собаки разразились дружным и
яростным приветственным лаем.
Мы бросились в холл и тут услышали, как во дворе с особым, ни с чем не
сравнимым лязганьем опустили подножку кареты, как вслед за ним раздались
приглушенный шум голосов и обычная суета, сопровождающая приезд. И вот,
распахнув дверь холла, мы высыпали во двор навстречу гостям.
Двор был совершенно пуст; ярко светила луна, в ее лучах необыкновенно
отчетливо предстали высокие деревья, омытые полуночной росой, пролегли по
земле их длинные призрачные тени, и более ничего.
Мы замерли, в недоумении и страхе оглядываясь по сторонам, точно только
что проснувшись. По двору, рыча и подозрительно обнюхивая землю, бродили
мгновенно притихшие и, судя по всему, явно напуганные псы.
Не в силах понять, что произошло, мы в замешательстве и смятении
глядели друг на друга, и полагаю, более мне не довелось видеть столько
бледных лиц сразу. Отец приказал осмотреть все вокруг, в надежде отыскать
причину таинственного шума, который мы слышали, или хотя бы выяснить, откуда
он мог доноситься, но все тщетно, - даже грязь на подъездной аллее оказалась
не потревоженной колесами. Мы вернулись в дом, пораженные ужасом, какой мне
даже и не описать.
На следующий день от нарочного, скакавшего без отдыха почти всю ночь,
мы узнали, что сестры моей нет в живых. Воскресным вечером она легла в
постель, чувствуя себя довольно скверно, а в понедельник доктора безусловно
признали ее недомогание гнилой горячкой. Час от часу ей становилось хуже, и
во вторник, вскоре после полуночи, она скончалась.
Я упоминаю об этом обстоятельстве потому, что оно обросло тысячью самых
недостоверных и фантастических слухов, хотя, казалось бы, истину не к чему
расцвечивать домыслами, и еще потому, что оно произвело сильное и
неискоренимое впечатление на мое душевное состояние, а возможно, и на
характер.
На протяжении нескольких лет после описываемых событий, когда боль
утраты слегка притупилась, я испытывала такую подавленность и нервозность,
чувствовала себя столь жалкой и несчастной, что кажется, и вовсе не жила. За
это время у меня развилась привычка избегать всяких сознательных решений и
безучастно смиряться с чужой волей, боязнь вызвать хотя бы малейшее
недовольство и отвращение к тому, что обыкновенно называют развлечениями.
Подобные слабости стали неотъемлемой частью моего нрава, и я даже не думала
их искоренить.
С мистером Кэрью мы более не виделись. Как только свершился печальный
обряд похорон, он вернулся в Англию и не долго оплакивал покойную супругу:
не прошло и двух лет со дня ее смерти, как он снова женился. После этого,
поскольку жил он далеко от нас, а также в силу иных обстоятельств, мы
постепенно потеряли друг друга из виду.
Отныне я была единственным ребенком, а так как моя сестра умерла, не
оставив наследников, то состояние моего отца, коим он распоряжался
безраздельно, естественным образом должна была унаследовать я. Потому нет
ничего удивительного, что мне не исполнилось и четырнадцати, а Эштаун-Хаус