"Джозеф Шеридан Ле Фаню. Странное событие из жизни художника Схалкена" - читать интересную книгу автора

Когда ювелир с трудом удалил часть свинцового покрытия, под ним обнаружилась
шкатулка темного и чрезвычайно твердого дерева. Замочек на ней тоже не без
усилий взломали, и глазам Схалкена и ювелира предстали туго завернутые в
льняное полотно, тесно заполнявшие шкатулку золотые слитки, - все как один,
по словам еврея, без малейшего изъяна.
Каждый слиток крошечный еврей подверг самому тщательному осмотру.
Казалось, он испытывал чувственное наслаждение, осязая и взвешивая эти
маленькие брусочки драгоценного металла, и опускал обратно в шкатулку с
неизменным восклицанием: "Майн готт, само совершенство! Ни грана примеси!
Чудо, истинное чудо!"
Наконец процедура оценки была завершена, и еврей выдал Схалкену
расписку, удостоверяющую, что стоимость слитков, представленных ему для
осмотра, равняется многим тысячам риксдалеров.
Спрятав вожделенную грамоту за пазухой, осторожно взяв шкатулку с
золотом под мышку и укрыв ее складками плаща, он отправился в обратный путь
и, войдя в мастерскую, обнаружил, что его учитель и незнакомец негромко, но
увлеченно что-то обсуждают.
Дело в том, что едва Схалкен вышел из комнаты, дабы выполнить
возложенное на него поручение, как Вандерхаузен обратился к Герарду Доу со
следующими словами:
- Нынче вечером я могу задержаться у вас всего на несколько минут, а
посему без промедления приступлю к делу, которое привело меня сюда. Месяца
четыре тому вы побывали в Роттердаме, и вот тогда-то я и приметил в церкви
Святого Лаврентия вашу племянницу, Розу Велдеркауст. Я хочу взять ее в жены,
и если в мою пользу говорит то, что я несметно богат, богаче любого, кого вы
могли бы выбрать ей в мужья, то, полагаю, вы сделаете все, что в ваших
силах, чтобы помочь моему намерению осуществиться. Если вы принимаете мое
предложение, то покончим с этим делом немедля, не тратя время на размышления
и проволочки.
Герард Доу, вероятно, был поражен внезапным признанием минхера
Вандерхаузена, однако не выказал неуместного удивления. От неловкости
художника удержало не только благоразумие и вежливость: он ощущал странный
озноб и какую-то гнетущую подавленность, чувство сродни тому, что испытывает
человек, случайно соприкасаясь с предметом, к которому питает естественное
отвращение, то есть безотчетный страх и ужас. Потому он и не решался в
присутствии эксцентричного незнакомца произнести что-то, что можно было бы
хоть отчасти счесть оскорбительным.
- Нимало не сомневаюсь, - сказал Герард, предварительно несколько раз
откашлявшись, - что ваше предложение чрезвычайно выгодно, а равным образом и
почетно для моей племянницы. Однако вы, конечно, сознаете, что решение
принимать ей и что, как бы мы ни радели о ее благополучии, она может
заупрямиться.
- Не пытайтесь обмануть меня, господин художник, - оборвал его
Вандерхаузен. - Вы ее опекун, а она ваша воспитанница, вверенная вашему
попечению. Она отдаст мне руку, если вы того пожелаете.
С этими словами Вандерхаузен немного приблизился к Доу, и тот, сам не
зная почему, мысленно взмолился, чтобы Схалкен вернулся побыстрее.
- Я намерен, - продолжал таинственный незнакомец, - предоставить вам
свидетельство моего богатства и залог моей щедрости, которую обещаю
проявлять к вашей племяннице. Сейчас ваш ученик вернется с суммой, в пять