"Джорджо Фалетти. Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)" - читать интересную книгу автора

восемь часов в день плюс сверхурочные, как в этот вечер.
- Сию минуту.
И ушла, оставив Джордана наедине с мыслями, которые вполне разделяла.
История и впрямь неприятная. И если он не ошибается, вскоре станет еще
неприятней, если это вообще возможно. Когда он покинул кабинет брата в
Грейси-Мэншн, заключение о вскрытии еще не прибыло. Но Джордан дожидаться не
стал: пускай Кристофер один предается отцовским чувствам и долгу мэра (кто
знает, какая из двух ролей сейчас труднее).
Он позвонил Буррони и пригласил его отужинать на углу Шестой авеню. Уже
допивая кофе, Джордан увидел полицейского в первом окне, затем во втором -
так он переходил из одного окна в другое, пока не дошел до двери.
Буррони был все в том же замшевом пиджаке и той же черной шляпе с
прямой тульей, что и утром. Он вошел и обвел взглядом помещение. Заметив
Джордана, решительно двинулся к столику пружинистой походкой футболиста. В
руке у него была зажата сложенная вдвое спортивная газета, из которой торчал
листок желтого цвета.
Он подошел к столику, но садиться не спешил, нарисовав на лице
явственное желание очутиться в другом месте и в другой компании.
- Здравствуй, Джордан.
- Садись, Джеймс. Что будешь пить?
- Швепс. Я при исполнении.
Джордан пропустил мимо ушей интонацию, которой была сдобрена последняя
фраза. Детектив сел напротив, положил на стол газету. Листок высунулся чуть
больше, и Джордан разглядел на нем буквы НЙПУ.[4]
- Поставим точки над "i", Марсалис.
Джордан взглянул на него в упор и скривился.
- С большим удовольствием.
- Ты меня явно недолюбливаешь, но это момент несущественный. Гораздо
важнее то, что я тебя недолюбливаю. Более того - мне совсем не нравятся эти
игры. Однако мне очень жаль твоего племянника.
Заранее зная, куда приведет этот разговор, Джордан пресек его в
зародыше:
- Стоп, стоп. Я не знаю, что тебе наговорили, и знать не хочу.
Главное - чтобы ты выслушал, что я тебе скажу.
Буррони снял шляпу, положил ее на свободный стул и откинулся на спинку,
выжидательно скрестив руки.
- Я слушаю.
- Моего племянника тебе совсем не жаль. По-твоему, таких, как он,
убивать надо, миру это только на пользу. Ну и ладно, это твое личное дело. А
меня, уж пожалуйста, перетерпи. Нам с тобой детей не крестить, Джеймс.
Работа есть работа, мы оба за нее взялись. У меня свои резоны, у тебя свои.
И дивиденды у нас с тобой разные...
Буррони поставил локти на стол и глянул на Джордана в упор. Тишина
вдруг сделалась звенящей.
- Если ты про тот инцидент в отделе министерства, то учти, я...
Джордан не дал ему закончить.
- Я знаю, что ты. И про тебя, и про других знаю. И все годы знал, когда
был, как ты, при исполнении. Мне всегда казалось, что хороший полицейский
может иметь маленькие слабости, в конечном итоге их можно сбросить со
счетов. Если же слабости большие, то он перестает быть хорошим полицейским и