"Джорджо Фалетти. Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)" - читать интересную книгу автора

где его поместили граждане, ведь именно туда они придут, когда он будет им
нужен".
Он остановился перед воротами, снял шлем. Охранник с юношески прыщавым
лицом подошел спросить документы.
- Я Джордан Марсалис. Мэр меня ждет.
- Документы, пожалуйста.
Не говоря ни слова, Джордан вытащил права из кармана куртки. Ожидая
исхода проверки, Джордан глядел сквозь решетку на припаркованные служебные
машины и на полицейское оцепление возле дома. Ясное дело: сын первого
гражданина убит, не исключено, что убийца метит в отца.
Полицейский вернул ему документ.
- Благодарю вас. Сейчас открою.
- Спасибо, сержант.
Если сержанту и была известна его история, то он не подал вида. Он
вернулся в будку, и вскоре ворота автоматически раздвинулись.
Джордан поставил мотоцикл на небольшой площадке перед главным входом в
Грейси-Мэншн. Не успел он подойти к дверям, как они распахнулись, и на
пороге вырос лощеный дворецкий, формой и физиономией удивительно
напоминавший Джона Гилгуда в лучшие времена.
- Добрый день, мистер Марсалис. Пожалуйте за мной. Мэр ждет вас в
маленьком кабинете.
- Не провожайте меня, я знаю дорогу. Спасибо.
- Хорошо, сэр.
Дворецкий с поклоном отошел в сторону. А Джордан двинулся по длинному
коридору в противоположное крыло здания, выходящее окнами на Ист-Ривер.
Когда они вышли из дома Джеральда, Кристофер попросил брата приехать к
нему в Грейси-Мэншн. На улице Джордан опять избежал натиска журналистов,
укрывшись за спасительной преградой шлема. Впрочем, на сей раз в защите не
было такой уж необходимости, поскольку следом вышел Кристофер. Журналисты
буквально взорвались от возбуждения и накинулись на него, как полчище
разъяренных муравьев на того, кто растревожил их муравейник.
Джордан беспрепятственно прошел к своему "дукати", включил зажигание и
отъехал, не оглянувшись.
И вот он стоит перед дверью, в которую так не хочется стучать. В конце
концов он легонько приложил костяшки к полированной панели и, не дожидаясь
ответа, вошел.
Кристофер, сидя за письменным столом, говорил по телефону. Взмахом руки
он пригласил брата входить и садиться. Поодаль в кресле сидел нога на ногу
Рубен Доусон, элегантный, собранный и бесстрастный, как всегда. Он удостоил
Джордана едва заметным кивком.
Но Джордан не стал садиться, а подошел к окну, которое выходило на
канал Рузвельта. В воде отражался тот же самый свет, что и на Уотер-стрит.
По каналу медленно ползла к югу баржа. По набережной шел человек, держа за
руки двоих детей, должно быть, вел в парк, на детскую площадку. Двое молодых
людей самозабвенно целовались у парапета.
Ничего сверхъестественного, банальный весенний день.
Лишь за спиной звучал ледяной голос брата, у которого только что убили
сына.
- Нет, я сказал. Не надо делать из случившегося спектакль. Никаких
фотографий убитого горем отца и тому подобного. Сколько наших парней гибнет