"Джорджо Фалетти. Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда)" - читать интересную книгу автора

Родригес на мгновение отвел взгляд. Нечестно взыскивать с парня за то,
в чем он не виноват, подумал Джордан.
- Да ничего, Оскар. Все наверху?
Лицо Родригеса просветлело: неловкий момент миновал.
- Да, на последнем этаже. Правда, мэр еще не прибыл.
- Знаю. Он будет с минуты на минуту.
Глаза Оскара Родригеса на смуглом лице сузились до щелочек.
- Мои соболезнования, мистер Марсалис.
Наступила пауза. Джордан понял, что разговор не окончен.
- Виноват, но для меня кто был лейтенантом полиции, так им и останется.
- Спасибо, Оскар. Если бы все было так просто. Я могу подняться?
- Конечно. Мне этого никто не говорил, но я чувствую: вас там ждут.
Родригес отступил в сторону, пропуская его в подъезд. Пока он
поднимался в неверном свете лифтовой кабины, ему подумалось, что жизнь порой
гораздо четче размечает расстояния, нежели метрическая система. Между мэрией
Нью-Йорка, где заседает Кристофер Марсалис, и Уотер-стрит, где жил Джеральд,
не будет и мили - за несколько минут можно дойти. Но никто, как бы он быстро
ни бегал, не в силах преодолеть тот отрезок жизни, что разделял отца и сына.
Джордан ни разу не был в студии племянника. Как-то вечером они
встретились в "Виа делла Паче", итальянском ресторане в Ист-Виллидж.
Джеральд сидел в полутьме, с группой юношей и девушек, по виду вполне
подходивших к его образу жизни. Выражение глаз у всех одинаковое: с одной
стороны, вызов человека, который сам себе хозяин, с другой - опустошенность
и потерянность. По многим признакам было ясно, что Джеральд - их
некоронованный король. Когда Джордан подошел к столу, племянник прервал свою
тираду и без удивления, без удовольствия взглянул на дядю голубыми глазами,
в точности такими же, как у Джордана, только намного старше.
- Привет, Джордан.
- Здравствуй, Джеральд.
Племянник скривил губы.
- Джеральда больше нет. Я отказался от этого имени. Все, чем я был
раньше, обратилось в прах, в ничто.
В его глазах Джордан прочел подтверждение и словам, и стоящему за ними
приговору. Он заговорил примирительным тоном:
- "Все" и "ничто" - это крайности. Иной раз и не заметишь, как они
сближаются.
- Красивые слова, отец Марсалис. Я и не знал, что ты балуешься
философией. А сюда пришел проповеди мне читать?
Джордан качнул головой.
- Нет, сюда я пришел утолить голод. Но, как видно, ошибся адресом.
- Да, я тоже так думаю.
Последовало гнетущее молчание людей, которым больше нечего сказать.
Джордан повернулся и вышел. В шепотке, провожавшем его, он явственно
расслышал слова: "Шпик и больше никто".
С тех пор племянника он не видел.
И вот теперь поднимается, чтобы взглянуть на убитого Джерри Хо,
человека, который так сжился с Джеральдом Марсалисом, что даже умер за него.
Двери лифта раскрылись, и в нос ему ударил резкий запах краски. Дверь
квартиры была распахнута, внутри суетились эксперты. Учитывая личность
жертвы, можно не сомневаться, что к делу будет привлечена армия, намного