"Юлия Фадеева. Путь через луг и все, все..." - читать интересную книгу автора

Суть игы состоит в том, чтобы смотреть на людей, находящихся рядом, начиная
с одного и постепенно расширяя поле зрения. При этом получается, что я как
бы не смотрю ни на кого, но одновременно охватываю взглядом всех. В
общем-то, это и есть вся игра, но я в ней нахожу некую странную весёлость.
Она обычно меня здорово успокаивает, и в поисках этого успокоения я и
начинаю игру: возвожу как бы тонкий экран и начинаю смотреть на Лёшку
Кортнева. Я избираю его отправной точкой игры, потому что он сидит наиболее
компактно, обхватив себя руками и уткнувшись в колени подбородком. Я
довольно долго смотрю на него сквозь стекло экрана, а затем начинаю
постепенно расширять границы своего виденья, и вот я уже могу видеть
Валдиса, лежащего на траве лицом к небу, с травинкой в зубах, а после - и
тебя. Охватив взглядом всех троих, я перехожу к другой стадии игры - стадии
удержания. В этой стадии полагается, глядя в одну точку, расположенную вне
рассматриваемых объектов ( при большом умении это может быть даже пустое
пространство, то есть пространство беспредметное), удерживать всё, что с
этими объектами связано: их местоположение, передвижения и другие
производимые ими действия. Когда это получается, то обычно наступает
состояние приятной углублённости в себя и в то, что вокруг. о сегодня меня
вдруг встряхивает что-то, и я не могу охватить взглядом всех; моё внимание
переключается на тебя. Тебя одну я вижу сейчас, стоящую с раскинутыми
руками, распахнувшуюся навстречу ветру, подобно птице, стремящейся
взлететь. Ветер треплет твои волосы, а ты всё стоишь, и глаза твои
прикрыты, и губы твои улыбаются какой-то неведомой радости, и вся ты -
будто бы прекрасный вечерний цветок. о почему-то ко мне в сердце при виде
такой тебя закрадывается предчувствие чего-то нехорошего, маленький комочек
скользкого, липкого страха. Я понимаю, что близится какая-то перемена,
которой я не хочу и боюсь. В то же время я знаю, что с появлением Валдиса и
Лёшки закончился один из этапов моего Пути, и что изменения неизбежны. Меня
начинает бить мелкая дрожь, и чтобы унять её, мне приходится делать
героическое, почти мученическое усилие над собой.
Так всегда: когда опасность счастливому спокойствию и размеренности
приближается так близко, что её дыхание чувствуешь уже кожей , стараешься
прогнать мысли о ней куда подальше, и тем больнее и ужаснее час её прихода.

- 8 -

Мне трудно писать дальше. Я заметил, что вспоминая свои страдания,
человек переживает их заново, даже, может быть, ещё тяжелей, нежели в
момент реального его свершения. Это странное свойство не всегда
благоприятно действует на нервную систему, ибо в человеке впечатлительном и
ранимом воспоминание страдания может засесть надолго и грызть, порой, всю
оставшуюся жизнь. Вот почему я не люблю вспоминать последующий шаг моего
Пути, но сейчас эти воспоминания необходимы, потому что ни один шаг не
ьможет быть пропущен, ни одно слово - выкинуто...
Мне снится ветер, жестокий ветер, хлещущий меня по щекам и орущий в
уши свою погребальную песню. Я чувствую всё нарастающую его силу, всё
увеличивающуюся жёсткость колючих его объятий, и - ах!- сон вспыхивает под
закрытыми веками всплеском синего пламени, и я просыпаюсь, дрожа, посреди
тёплой летней ночи, источающей аромат ночных цветов. Я готов уже облегчённо
вздохнуть, но тут я замечаю твой силуэт на фоне светлеющего неба.