"Александр Александрович Фадеев. Рождение Амгуньского полка" - читать интересную книгу автора

держаться, а не ликвидироваться!.. Вы думаете, мне не хочется в Советскую
Россию? Вы думаете, я не устал от всей этой чертовщины? - Лицо комиссара
невольно сморщилось в жалкой гримасе. - Но вы помните, я говорил, что нам
надо идти против течения? Какой я, к черту, комиссар фронта? Я вам говорил,
что я просто токарь военного порта. Но раз я поставлен комиссаром, я должен
им быть: не спать ночей, стрелять дезертиров, ругаться с полками,
реквизировать хлеб, бороться до тех пор, пока меня самого не сволокут в
придорожную канаву... Я начинаю и кончаю свой день с этой мыслью. Я
подвинчиваю себя каждый день невидимыми гайками до последней степени, до
отказа... Я все время иду против течения и тащу за собой всех, кого только
можно тащить при помощи слова или нагана... Черт возьми!.. Я буду идти и
тащить, покуда хватит моих сил. Я уж вам не раз говорил об этом.
Командующему хотелось сказать: "Я тоже старый солдат и исполняю свой
долг", но эта фраза показалась ему слишком напыщенной при Соболе.
- Я привык к организованным войсковым единицам, - сказал он
извиняющимся тоном.
Соболь ничего не ответил.
Неловкую тишину одиноко прорезал отдаленный гудок паровоза. Оба ощутили
легкое, едва заметное дрожание штабного вагона. Судя по гудку, паровоз шел с
тыла.
- Это наш броневик, - сказал командующий.
- Наконец-то!
Соболь швырнул телеграмму и, жуя на ходу вытащенный из кармана хлеб,
вышел на линию.
Из темного провала сопок, раскидывая по откосам клочья тяжелого дыма,
несся к штабу новенький бронепоезд.
Из бронированного паровоза, смеясь, выглядывал седенький машинист.
Соболь заметил у его пояса пару английских гранат.
Поезд остановился за станцией, у стрелки. Из вагонов одна за другой
выскакивали серые фигуры. Впереди шел начальник штаба фронта и его помощник.
За ним виднелись еще знакомые и незнакомые лица.
- Черт возьми!.. Шептало! - воскликнул комиссар, узнав среди штабных
начальника бронепоезда.
Черные, закоптелые лица обступили комиссара со всех сторон. Они
радостно трясли ему руки и что-то кричали наперерыв. Двое из вновь
прибывших, в одинаковых чистеньких френчах и кожаных галифе, остановились
поодаль и улыбались.
- Не все сразу, - с нарочитой строгостью сказал комиссар. - Сначала о
деле. Идите все на свои места, потом поболтаем. Шептало и вы, - он посмотрел
на отдельно стоящую пару, - пойдемте со мной.
- Рассказывай, - обратился он к Шептало, когда они зашли в купе. - А ты
все такой же, - перебил он себя, невольно переходя с официального тона на
дружеский. - Ну, ну, рассказывай...
Шептало сообщил, с каким трудом удалось ему сформировать бронепоезд. Он
постоянно сбивался с тона и, брызгая слюной, возбужденно передавал не
относящиеся к делу подробности.
- Понимаешь, все уже было сделано! - кричал он на весь вагон. - Уж и
орудия поставили, а ни один машинист не соглашается... Кстати, насчет
орудий: эта трусливая никольская артиллерия никак не хотела отдавать.
Рабочие из мастерских даже депутацию к ним посылали. "Мы, говорят, маялись,