"Александр Александрович Фадеев. Черная металлургия (Главы из романа)" - читать интересную книгу автора

согнанная с места (все было сожжено), скиталась в немецком тылу. Он не мог
ее разыскать, когда немцев прогнали. Она сама нашла его. Когда скот
вернулся, тех, кто его угонял, уже никого не было, но она узнала, где
сохранялся скот в нашем советском тылу, и дошла до того села (надо по
реальным материалам правдоподобно определить, где мог сохраняться скот из
Смоленского колхоза). Здесь она нашла ниточку, в своем продолжении, однако,
оборвавшуюся. Было известно, что мальчишку взяли в "трудовые резервы" и -
все. Она осела в этом колхозе, одинокая, немолодая женщина.
Потом по газетам грамотный человек узнал о знаменитом сталеваре
Красовском на Магнитке и обратил ее внимание. Все совпадало. Она написала
письмо. Встреча Красовского с матерью должна быть очень драматичной. Встреча
- там, на Магнитке. Он приводит ее в цех.


* * *

Концовка первой части: мой Кузнецов в числе лучших сталеваров Урала
(среди них и сильно преобразованный мною Амосов) в Москве. Они приехали
заключать договора по соцсоревнованию с москвичами. (Продумать, как связать
их с ленинградцами.) Кузнецов у родни Маннурова в Москве.
Сталевары-ленинградцы. Сталевары-москвичи. Кузнецов в гостях у московского
металлурга - Челнокова или его сына Николая, представителя "династии"
металлургов. Заносчивость Кузнецова не внешняя (внешне - он скромен, а
внутренняя), как представителя новой, самой передовой техники, слетает с
него перед величием традиций и более высокой культурой питерских и
московских рабочих.
Восемьсот лет Москве и двадцать Сталиногорску (он сопоставляет это про
себя). Семья Челноковых - олицетворение высокой культуры столичного
пролетариата. При более отсталой технике - исключительное мастерство,
тщательность в работе, изобретательство. И - общие знания. Сталиногорск в
культурном отношении выглядит убого.
В гостях у Николая Челнокова подручные его, как сталевара, - испанцы,
из тех, что детьми были вывезены из Испании в СССР во время освободительной
войны. Они уже хорошо говорят по-русски, сдружились с нашими, здесь
сталевары и их подручные, русские, других печей. Все они немножко подвыпили.
В испанцах заговорила родная кровь, они поют песню: "Ай, Кармела", переход
через Эбро, юноши, девушки из семьи Челноковых подпевают им. Лучше, если это
будет не в квартире Николая Челнокова (она невелика, он женат на ..., у них
двое маленьких детей), а на квартире его старика отца, металлурга,
прославленного на весь Союз. Мысли Кузнецова, изложенные выше, все
впечатления поездки, проходят в мозгу его, возвышенные аккомпанементом этой
песни "Кармела". Тут примешиваются еще соображения, что жена у Николая тоже
с полным средним образованием, как и муж, и работает, а его, Павла, Христина
недоучка, как и он, Павел, и не работает, а превратилась в домашнюю хозяйку
и недовольна своим положением. Так отлетают в сторону ранее обуревавшие его
горделивые мысли: "Они, мол, сталь варят здесь, как суп в кастрюльке, и
суповой ложкой помешивают, пусть-ка попробуют в наших большегрузных
четырехсоттонных!"
Смутно шевелится в его голове сознание, что надо сочетать передовую
технику с большой общей культурой, с великими традициями, со школой труда.