"Александр Александрович Фадеев. Черная металлургия (Главы из романа)" - читать интересную книгу автора

- Я так и подумал, что у тебя нужда во мне, - сказал майор, с улыбкой
здороваясь за руку со всеми, кто был возле Прасковьюшки, всех называя по
имени и отчеству или просто по имени. - Что у тебя приключилось? - спросил
он, бережно взяв Прасковьюшку за плечи большими сильными руками.
У него были руки каменщика, тяжелые, узловатые в суставах пальцев, и в
то же время пропорционально сложенные красивые руки, сила которых была
скульптурно отражена в сплетении сухожилий на внешней стороне кисти.
Сам он тоже был сильного, пропорционального сложения, богатырь с
развитыми плечами и выпуклой грудью. Ничего лишнего не было в его теле, как
и в загорелом лице его с резко выраженным рисунком лба, рта, носа,
подбородка, с запавшими щеками, прорезанными двумя продольными морщинами.
Глаза его выглядели бы совсем молодо, если бы их не окружала усталость, от
которой нельзя освободиться хорошим сном после прогулки, усталость,
накопленная годами бессонных ночей, душевного напряжения, усилий воли.
Даже трудно было сказать, сколько ему лет, но он принадлежал к тому же
поколению, что и Прасковьюшка, чуть-чуть помоложе. Как и она и муж ее, он
прибыл в Большегорск, когда здесь была голая степь, палатки, груды и штабели
строительного материала, и в том месте, где кончалась только что проведенная
сюда ветка железной дороги, стоял снятый с колес товарный вагон, над
отодвижной дверью которого висела вывесочка: "Большестрой".
Как и муж Прасковьюшки, Дементий Соколов прибыл сюда вместе с бригадой
каменщика Хаммата Шамсутдинова, впоследствии прославившегося на всю страну и
являвшегося ныне такой же реликвией города, как плотник Лаврентий Борознов,
отец Тины. Бригада Шамсутдинова состояла из русских и татар. Самыми младшими
в бригаде были он, Дементий Соколов и Муса Нургалиев, который тоже начинал
свой путь каменщиком, а потом пошел третьим подручным на мартен.
Дементий Соколов проработал здесь три года, а всего он работал с
Шамсутдиновым шесть лет. В это время проходил набор комсомольцев в школы
милиции. Соколова вызвали в горком комсомола, и там представитель управления
милиции области и секретарь горкома комсомола, которого Соколов хорошо знал,
сказали ему, что он, Дементий Соколов, создан для органов милиции. Соколов
признался, что ему это все равно, но он хочет учиться.
В бараке на третьем участке, где было тогда общежитие молодых
строителей, никто не понял Дементия. Его пугали тем, что никогда он, как
работник милиции, не сможет столько зарабатывать, сколько заработает, если
станет бригадиром каменщиков. Были и такие, что смеялись над ним:
изображали, как он гонится за карманником и свистит или уговаривает пьяного
у киоска.
- Нет, по его росту его поставят регулировщиком, - говорили другие. -
Просись по крайности, чтобы тебя поставили на Красной площади в Москве!
Они даже изображали все это в лицах, и он застенчиво улыбался, глядя на
свое будущее.
Потом он исчез на десять лет. И появился в родном городе на третий год
войны в звании капитана милиции. Его назначили начальником второго
городского отделения.
В ведение Соколова входила "Гора" - рудник, питавший завод рудой, - с
ютившимися у подножия горы землянками, так называемой "Колупаевкой", и
входило "Поселение", где жили когда-то раскулаченные. Они давно уже получили
все права граждан, имели индивидуальные домики, сады и работали на
комбинате. Поселок их назывался Ключевским, по названию горы, на склоне